Прошедшая в Кишиневе 26-27 марта 2008 года вторая Международная конференция на тему «Урегулирование приднестровского конфликта в контексте европеизации Молдовы» практически закончилась безрезультатно. Её участники поговорили и разошлись, не выработав никаких рекомендаций, оставшись каждый при своём мнении. И это не удивительно. Ведь само название конференции не отражает в полной мере суть проблемы, по которой её участники желали выработать какие-либо рекомендации.

А суть проблемы состоит в том, что не было и нет никакого Приднестровского конфликта. В многонациональном Приднестровье люди жили и живут мирно, уважая права и обычаи каждого, стараясь претворить в жизнь поставленные перед собой цели и задачи.

В реальности есть неразрешённый молдо-приднестровский конфликт, возникший из-за неумелых, бездарных и просто преступных действий руководства ССР Молдова, а в последствии и независимой Республики Молдова, развязавшей агрессивную братоубийственную войну на Днестре в 1992 году, пытаясь силой оружия завоевать и покорить Приднестровье. Последствия этой бойни на Днестре до сих пор ощущают на себе как граждане Приднестровья, так и граждане самой Молдовы.

В любом конфликте всегда имеются две стороны. Только правильно расставив акценты и назвав вещи своими именами можно прийти к выводу, что есть две равноправные стороны данного процесса со всеми вытекающими от констатации этого факта последствиями.
Видимо, руководство самой Молдовы прекрасно осознаёт сей факт. Не зря же в состоявшейся конференции отказались принять участие Президент и Председатель Парламента Молдовы г-н В.Воронин и г-н М.Лупу. Хотя перед этим средства массовой информации широко анонсировали, что их основные доклады зададут тон всей работе конференции.

Видимо причина этого кроется, во-первых, в том, что официальному Кишинёву и на этот раз абсолютно нечего было предложить участникам конференции ни по одному из обсуждаемых вопросов. А во-вторых, возможно, что г-н В.Воронин просто побоялся что-то говорить по молдо-приднестровской проблематике в канун саммита НАТО, который состоится 2-4 апреля 2008 года в Бухаресте, и в котором должен принять участие и сам В.Воронин. Вдруг ляпнет что-нибудь не то, чего ожидают его истинные западные хозяева и покровители.

Сам Президент Молдовы г-н В.Воронин отлично осознаёт, что его заявления, озвученные на новый лад в интервью российской газете «Коммерсантъ», скорее всего направлены на улучшение молдо-российских отношений, а не на разрешение молдо-приднестровского конфликта. Президент Молдовы ни словом не обмолвился о необходимости безусловного выполнения его страной ранее достигнутых и подписанных между Приднестровьем и Молдовой договоренностей, в том числе и с участием посредников и гарантов переговорного процесса. А без этого, как известно, какие-либо переговоры вести бессмысленно. Что толку о чём-либо договариваться, если заранее известно, что Молдова заведомо недоговороспособна и не будет выполнять достигнутые договорённости?

Не думаю, что заместителю главы миссии ОБСЕ в Молдове г-ну Клаусу Нейкирху не известно о таком наплевательском отношении руководства Молдовы к своим обязательствам. Поэтому, соглашаясь с ним, что для урегулирования молдо-приднестровского конфликта нужен диалог, необходимо отметить, что начинать его следует только после выполнения Молдовой предварительных условий. Иначе возобновление переговоров, беспричинно прерванных по вине Молдовы в 2006 году, вновь окажутся совершенно бесполезными и бесперспективными.

Вполне очевидно, что в последних заявлениях и высказываниях г-на В.Воронина нет абсолютно ничего нового, что раньше не было бы предметом обсуждения. Видимо руководство Молдовы всё ещё надеется, что их западные покровители сумеют выкрутить руки Приднестровью и загнать его насильно в лоно Молдовы. На мой взгляд, это недальновидная и контрпродуктивная политика. Этот путь ведёт в заведомый тупик.
Следует согласиться с мнением Специального представителя Европейского союза в Молдове г-на Калмана Мижея, что неурегулированность молдо-приднестровского конфликта является одним из главных препятствий на пути экономического роста в стране. Причём, это в большей мере касается экономического роста и благосостояния одной из сторон конфликта – Приднестровья, поскольку оно до сих пор подвергается экономическому давлению и блокаде со стороны Молдовы. А Кишинёв в этом вопросе поддерживают и страны Евросоюза, оказывающие определённое воздействие и на руководство Украины.

Однако спорным является тезис г-на Мижея о том, что в ходе переговоров необходимо уйти от стерильных споров об унитарной или федеративной модели, а обсуждать следует исключительно вопросы реального разделения полномочий - на серьёзном экспертном уровне и с привлечением опыта Совета Европы.

Есть и иной опыт - опыт автономного сосуществования Гагаузии с 1994 года в составе унитарной Молдовы, который показывает, что на практике эти споры оказываются не такими уж стерильными.

К примеру, полномочия, обсуждённые на экспертном уровне и включённые в закон РМ «Об особом правовом статусе Гагаузии (Гагауз Ери), в последствии спокойно признаются «неконституционными», причем безапелляционно - Конституционным судом унитарной Молдовы! - и прекращают своё существование. И ничего в этом случае невозможно сделать, так как это уже является внутренним делом Республики Молдова и регулируется национальным законодательством страны. Так было и с теперь уже «бывшими» полномочиями Гагаузии в плане назначения судей в судебные инстанции Гагаузии, и т.д. А многие другие полномочия, хоть и не отменённые, существуют только на бумаге, ибо официальный Кишинёв всячески торпедирует их исполнение. Самый свежий пример: даже гуманитарную помощь, направленную из России в Гагаузию для преодоления последствий засухи 2007 года, центральные власти Молдовы распределяют и раздают сами, не считая нужным даже информировать об этом руководство Гагаузской автономии.

Безусловно, при федеративной модели государственного устройства все эти вопросы решаются легче и справедливее, чем при унитарном государстве, каковым сейчас является Молдова. В этом контексте совершенно не понятен тезис, прозвучавший из уст Специального представителя Европейского союза в Молдове г-на Калмана Мижея о том, что «относительно Приднестровья есть определённый консенсус по автономному статусу этого региона».

Здесь возникают вопросы, на которые так и не даны внятные ответы. С кем именно достигнут консенсус? Учитывалось ли мнение народа Приднестровья при достижении данного консенсуса? Чем отличается демократическое волеизъявление народа Косово, о котором сообщали представители госдепа США и стран ЕС, от демократического волеизъявления народа Приднестровья? Или снова возобновляются попытки «женить» Приднестровье без его ведома и согласия?

Дискуссии на конференции также показали, что Западные страны фактически выступают против нейтралитета Молдовы, о котором говорил президент В.Воронин. Думаю, для него это отнюдь не стало неожиданностью. Он знал об этом уже тогда, когда давал известное интервью российской газете «Коммерсантъ», где говорил о нейтральном статусе Молдовы и гарантиях этого нейтралитета, кстати, уже закреплённого в Конституции Молдовы. За этим, вероятнее всего, кроются договорённости Президента Молдовы г-на В.Воронина с руководством НАТО, уже достигнутые во время его частых визитов в штаб-квартиру НАТО в Брюссель и ответных визитов высокопоставленных чиновников НАТО в Кишинёв.

Следует отметить, что и данный Форум, собравший дипломатов и экспертов из ЕС, США, ОБСЕ, Румынии, Украины, России и Молдовы, не дал оценку тому факту, что 28 июня 1990 года Парламентом ССР Молдова было принято Постановление об утверждении «Заключения по пакту Молотова - Риббентропа», которое объявляло Бессарабию и Буковину «оккупированными румынскими территориями». А закон СССР «Об образовании Молдавской ССР» от 2 августа 1940 года был признан незаконным и недействительным. Тем самым Молдавская ССР, преобразованная перед этим в ССР Молдова, упразднила саму себя - в том виде, в каком она существовала на протяжении 50 лет, то есть буквально прекратила своё существование. Других документов, конституирующих Молдову как государственно-правовое образование в тех же границах, кроме соответствующего решения советского правительства от 2 августа 1940 года, просто не существует.

Это, в свою очередь, явилось исторической и политико-правовой основой государственного самоопределения народов, проживающих на образовавшемся постмолдавском пространстве – «в связи с самоликвидацией Советской Социалистической Республики Молдова». И народы, проживающие на территории этого постмолдавского пространства, реализовали своё право на самоопределение - в полном соответствии с общепризнанными принципами международного права, императивной нормой которого является принцип самоопределения народов и наций.

Так, 19 августа 1990 года была образована Гагаузская Республика в составе Союза ССР. 2 сентября 1990 года была образована Приднестровская Молдавская Республика в составе Союза ССР. И лишь через год - 27 августа 1991 года, после этого была образована Республика Молдова.

Следует подчеркнуть, что принцип самоопределения народов и наций имеет характер универсальной нормы международного права - jus cogens - и закреплен в п.2 ст.1 и в ст.55 Устава ООН, а также во многих универсальных и региональных многосторонних договорах и конвенциях, в ряде принятых Генеральной Ассамблеей ООН деклараций и резолюций. (637 (VII) от 16 декабря 1952 г., 1514 (XV) от 14 декабря 1960 г.; 2625 (XV) от 24 октября 1970 г.; в консультативных заключениях Международного суда по Намибии 1971 г. и по Западной Сахаре 1975 г.; в заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г.; в Итоговом документе Венской встречи представителей государств - участников СБСЕ 1986 г., а также во вступившей в силу 21 октября 1986 г. Африканской хартии прав человека и народов.)

Исходя из принципа самоопределения народов и наций, на постмолдавском пространстве вполне легитимно были образованы:

Гагаузская Советская Социалистическая Республика в составе Союза ССР (ГССР), в последствии преобразованная в Гагаузскую Республику, образованная 19 августа 1990 г. на съезде народных депутатов всех уровней от территорий компактного проживания гагаузского народа;

Приднестровская Молдавская Советская Социалистическая Республика в составе Союза ССР (ПМССР), в последствии преобразованная в Приднестровскую Молдавскую Республику, образованная 2 сентября
1990 года на Втором Чрезвычайном съезде народных депутатов всех
уровней Приднестровского региона.

Таким образом, с международно-правовой точки зрения и Гагаузская Республика, и Приднестровская Молдавская Республика вправе претендовать на признание в качестве субъектов международного права в той же степени, как и собственно ССР Молдова, в последствии преобразованная в Республику Молдова.

В этой связи следует отметить, что вопрос о признании или непризнании де-факто сформированных государств не имеет однозначного нормативного решения в рамках сложившейся системы международного права, и однозначных вариантов разрешения подобных конфликтов международное право не содержит.

При этом нельзя не учитывать тот факт, что международно-правовая система, к которой апеллируют сторонники «нерушимости границ» бывших советских республик, находится в серьёзном кризисе. Распад СССР, по сути, положил начало открытой ревизии принципов «Вестфальского мира». Эти принципы были основополагающими для развития международных отношений, в том числе и связанные с послевоенным разделом мира и созданием ООН, поскольку Организация объединенных наций основана именно на принципах взаимного признания суверенитета и невмешательства государств-членов.

О кризисе и фактическом отказе мирового сообщества от принципов "вестфальской системы" свидетельствуют многочисленные примеры из новейшей истории.
Так, статус государств-членов ООН не стал для Ирака или Югославии иммунитетом от интервенции. Более того, результаты неправомочного вмешательства, а по сути агрессии (упразднение структур югославского государства в Косово и смена режима в Ираке) были де-факто (а отчасти и де-юре) признаны на международном уровне. Между тем, признание результатов внешней агрессии, совершенной в отношении государств-членов ООН, с правовой точки зрения ничуть не более оправданно, чем признание результатов внутренних движений самоопределения, возникших в рамках республик бывшего СССР.

Кроме того, в сложившейся системе международного права, на решение вопроса о признании или непризнании де-факто сформированных государств влияет соотношение несовместимых друг с другом принципов - принципа территориальной целостности государства и принципа права нации на самоопределение.

До сих пор несовместимость этих принципов в практической плоскости восполнялась применением главного принципа международных отношений – принципа суверенитета, согласно которому только суверенным государствам принадлежало право решать, какая из норм будет действовать в данном конкретном случае.

Игнорировать данный принцип невозможно, так как он является единственным правовым основанием сегодняшней независимости всех бывших республик Советского Союза (право их выхода из федерации, закрепленное в Конституции СССР, базировалось именно на данном принципе). Поэтому, современные независимые государства, обязанные своим рождением этому принципу, не могут отказаться от уважения к нему, не вставая на путь международно-правового нигилизма — путь, на котором их аргументы в пользу незыблемости собственной “территориальной целостности” становятся сомнительными.

Следует учитывать и тот факт, что при применении принципов международного права к постсоветским непризнанным государствам, в частности к Приднестровской Молдавской Республике, общая двусмысленность указанных принципов усугубляется особенностями исторических обстоятельств. Ибо конфликт притязаний, приведший к образованию де-факто сформировавшихся, но не признанных пока мировым сообществом государств, произошёл в ситуации образовавшегося на тот период правового вакуума. Он не подлежал регулированию ни в рамках конституционного права СССР (поскольку высшие органы власти и управления Союза ССР сначала не высказались по этому поводу, а затем это государство прекратило свое существование), ни в международно-правовом пространстве, поскольку на момент возникновения конфликта союзные республики еще не обрели полноценной международной правосубъектности. Так, формирование Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики, в последствии переименованной в ПМР, (принятие Деклараций о суверенитете и независимости, формирование структур органов власти и управления и т.д.), произошло ещё в 1990-1991 годах, то есть до обретения Республикой Молдова полноценной государственной правосубъектности. Поэтому следует признать, что даже в рамках отдельно взятого “принципа территориальной целостности” (применимого только к субъектам международных отношений) молдо - приднестровский конфликт не может иметь однозначной квалификации.

Поскольку на момент образования Приднестровской Молдавской Республики сама Республика Молдова не обрела полноценную государственную правосубъектность, в сложившейся системе международного права она не может при решении молдо-приднестровского конфликта апеллировать к принципу территориальной целостности и утверждать, что в случае международно-правового признания ПМР нарушиться территориальная целостность Республики Молдова.

Фактом признания ПМР территориальная целостность Республики Молдова не нарушиться, поскольку юрисдикция Республики Молдова с момента её образования на постмолдавском пространстве (27 августа 1991 года) на территорию ПМР никогда не распространялась и сама ПМР никогда не входила в состав Республики Молдова.

Этот факт находит подтверждение и в Декларации о независимости Республики Молдова, принятого Парламентом Молдовы 27 августа 1991 года, в котором отмечается, что «население Республики Молдова, осуществляя свое суверенное право, несмотря на оказанное государственными органами СССР давление, не участвовало 17 марта 1991 года в референдуме о сохранении СССР».

Как известно, граждане Приднестровской Молдавской Республики и Гагаузской Республики, в отличие от граждан Республики Молдова, осуществляя своё суверенное право, участвовали 17 марта 1991 года в этом референдуме и более 90% голосовавших высказались за сохранение СССР. Поэтому утверждения официального Кишинёва о том, что «при разрешении молдо-приднестровского конфликта Молдова применяет международное право, с которым нельзя не считаться», являются, мягко говоря, не корректными. По сути, на международном уровне признана не только Республика Молдова, но и наличие неурегулированного конфликта на территории постмолдавского пространства, образовавшегося после самоликвидации ССР Молдова.

Следует также отметить, что общая установка на признание внутрифедеративных границ в качестве межгосударственных, принятая ведущими государствами мира в ситуации распада Союза ССР и СФРЮ, не имела и не имеет характера международно-правовой нормы. Она является всего-навсего проявлением так называемой "политической целесообразности" и инструментом достижения геополитических интересов той или иной страны - или группы стран.

Свидетельством тому, на мой взгляд, является и тот факт, что Приднестровье с момента образования и провозглашения своего суверенитета, обладает фактическим суверенитетом, а в плане полноценности государства как такового - большей внутренней государственной состоятельностью, чем признанная мировым сообществом Республика Молдова.

Сегодня многие эксперты и политики выпускают из виду эти обстоятельства, а они, на мой взгляд, имеют принципиальное значение при разрешении молдо-приднестровского и иных подобных конфликтов, следствием которых стали де-факто сформировавшиеся, но не признанные мировым сообществом государства. Может быть, именно поэтому на конференции в Кишинёве преобладала упрощённая точка зрения на разрешение молдо-приднестровского конфликта, сводящаяся к тому, что для его успешного урегулирования Молдове «надо делиться гуманитарной помощью» с Приднестровьем. Мнение представителей стран Евросоюза и Молдовы, к сожалению, в основном сводилось к тому, что ключом к урегулированию молдо-приднестровского конфликта являются экономические интересы.
На мой взгляд, именно такой упрощённый до примитивности подход многих участников конференции к разрешению данной проблемы не позволил им рассматривать Приднестровье адекватно – в политических, гуманитарных, социальных и государственно-правовых аспектах.

Как отметил участник конференции Директор института стран СНГ Константин Затулин, при рассмотрении вопроса в данном контексте неминуемо были бы выявлены более веские причины настойчивого стремления граждан ПМР к независимости своей Республики, чем «чисто голый экономический интерес».

В этой связи необходимо подчеркнуть, что объективная тенденция к интеграции постсоветской Молдовы в сферу влияния Румынии и Евросоюза неприемлема для населения Приднестровья, которая однозначно тяготеет к сфере социально-культурного и политического влияния России, с которой связаны её исторические и духовные корни. Об этом свидетельствуют и результаты Республиканского референдума в Приднестровье 17 сентября 2006 года, согласно которым за независимость Приднестровской Молдавской Республики и ее последующее свободное присоединение к Российской Федерации высказались 97,2% граждан. В свою очередь, против отказа от курса на независимость ПМР, с последующим вхождением в состав Молдовы, высказались 94,9% граждан. Поэтому, следует признать, что сам факт европеизации Молдовы и объявленный её руководством, без учёта мнения самого населения, евроинтеграционный путь развития в принципе неприемлем для народа Приднестровья.

В контексте изложенного следует также отметить, что даже в условиях, когда Россия фактически отказалась от самостоятельной позиции по вопросу определения статуса непризнанных государств на постсоветском пространстве, стремление Кишинёва повысить статус ЕС и США (являющихся наблюдателями на переговорах по молдо-приднестровскому урегулированию в формате «5+2») до уровня полноценных посредников, не поможет Молдове силой затащить Приднестровье в свои границы.
Кроме того, как показывает опыт, повышение количества участников переговорного процесса не влияет на его эффективность. Факты свидетельствуют: до подключения ЕС и США к переговорному процессу в качестве наблюдателей, переговоры, пусть и малорезультативные, продолжались. А после расширения формата участников процесса контакты между Кишинёвом и Тирасполем прекратились вообще. На мой взгляд, Молдова ловко использует любые разногласия между посредниками и наблюдателями и путём всевозможных манипуляций загоняет переговорный процесс в тупик, не желая вести переговоры c Приднестровьем как с равноправной стороной. Итоги конференции наглядно продемонстрировали, что утверждения президента Молдовы г-на В.Воронина о скором разрешении молдо-приднестровского конфликта не более чем миф, а окончательное урегулирование этого конфликта - дело отдаленного будущего.

Впрочем, не вызывает сомнения сама необходимость вести переговоры хотя бы исходя из того посыла, что нужно мирно развестись с Молдовой и жить с ней в дальнейшем, как с нормальным соседом.

Сам факт проведения данной конференции при содействии Великобритании свидетельствует о том, что вопрос молдо-приднестровского конфликта стал весьма важным фактором выстраивания новой конфигурации Европы и пространства бывшего СССР, и поэтому Евросоюз намерен активизировать своё участие в его урегулировании.