Аналитика и комментарии

Inapoi

О свободе: Два раскаяния отца Мелинти

По причине поддержки сексуальных меньшинств Митрополия Кишинёвская и всея Молдовы приостановила в служении священника Максима Мелинти до его публичного раскаяния. Священник каялся дважды.
О свободе: Два раскаяния отца Мелинти

Первое покаяние бросило гражданское общество в неописуемый восторг, второе вызвало горькое разочарование этого искусственно созданного западными донорскими организациями заменителя сословия интеллигенции.

Первое покаяние отца Мелинти состоялось в его приходе в виде оригинальной, не виданной прежде пресс-конференции на фоне расписанного интерьера сельской церкви. С умиротворяющей благовидной улыбкой священник смело преподал молдавскому духовенству теоретический урок настоящего служения Христу, а гражданскому обществу – пример вольнодумства.

В состоявшемся пять недель спустя втором покаянии, отец Мелинти признал свою вину перед митрополитом, епископами и паствой. Это произошло на коротком брифинге в изъезженном политиками столичном конференц-зале. Журналисты отметили, что священник был не в духе, порой говорил чужими словами, словно из подсунутого ему текста.

Свою вину отец Мелинти все-таки признал. Митрополия настояла на «добром церковном порядке» и на «лукавом» характере первого покаяния. Но вряд ли миряне были готовы усвоить и гражданский, и церковный урок. В прессе и социальных сетях взяла верх оценка ренегатства отца Мелинти: церковь закрыла рот прогрессивному, но некрепкому в смысле диссидентства богослову.

По распоряжению митрополита Владимира священник Максим Мелинти был наказан «за участие в мероприятиях в поддержку содомистских меньшинств и поощрение нетрадиционного поведения». Первое смелое покаяние священника открыло для СМИ путь яростной атаки на «консервативную церковь» и на «митрополита-ретрограда». Но может, не церковь плоха, а мы плохи? (1)*

Острый общественный спор не касался самой сути обоих покаяний. Пресса и вожаки гражданского общества употребляли в борьбе с «отсталыми и аморальными попами»  терминологию, свойственную политической, а не религиозной дискуссии. Ведь речь в покаяниях отца Максима шла не о духовности вообще, а о христианской духовности, не о свободе в либеральном понятии как праве, а о свободе во Христе.

Так небрежно применять либеральное толкование свободы в сопоставлении православной церкви и ЛГБТ может не истовый верующий, а лжехристианин. Как бы мы ни хотели рациональных, чисто логических рассуждений о свободе, наша жизнь религиозна, и мы не свободны от долга перед объявшей наше общество православной духовностью. Ведь свобода – это не от чего-то, а для чего-то, свобода – бремя.

В чём же каялся отец Мелинти в первом обращённом к мирянам покаянии, точнее, к нашему гражданскому обществу, и в другом, обращённом к церкви? Суть покаяния в том, что жизнь верующего и его назначение может быть только во Христе, в сотворчестве с богом. Тот, кто чувствует в церкви принуждение, не чувствует бесконечной свободы, тот вне церкви(2).

Священник Мелинти сначала покаялся в своём несовершенстве перед богом, а затем в отступлении от канонов и традиций восточной православной церкви. Если бы отец Мелинти выбрал путь праведника-вольнодумца, он бы мог отказаться от покаяния перед клиром, но его молитвы всё равно должны были быть услышаны богом. Гонения на свободу совести никогда не были церковными, то был грех человеческий (3).

Церковная сердцевина инцидента заключается в вопросе: запрещено или нет духовнику принять исповедь гея или лесбиянки? Факт исповеди был обнародован самим священником во время первого покаяния. Признание исповеди «содомита» и публичное поощрение от ЛГБТ, принятое отцом Мелинти в виде грамоты, является, по толкованию некоторых церковных служителей, примером глянцевого миссионерства и поражением отца Мелинти собственной гордыней.

Гражданское общество, безусловный защитник сообщества ЛГБТ, наоборот, сочло это показное общение отца Мелинти с членами ЛГБТ примером открытости, свободолюбия и демократии, примером освобождённого православного священника от оков и условностей «устаревшей» церкви. Но спор духовенства с убеждёнными либералами не о религии, а о политике.

«Если я не буду вам об этом рассказывать, то расскажут камни», – заявил отец Мелинти евангельскими словами, пытаясь донести в беседе с журналистами, читателями и телезрителями образ настоящего Христа, пытаясь сообщить, что нужно свободное избрание, подвиг любви, чтобы увидеть в рабьем и униженном образе Христа царственную мощь Сына Божьего, Единосущного Отцу.

Христианство и духовная свобода – одно. «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете». «Где Дух Господень, там свобода». В религии Христа свобода ограничена только любовью, христианство – религия свободной любви и любящей свободы. Новый Завет – завет любви и свободы (4).

Отец Мелинти не совсем обычный для нашего общества священник, он стремится быть выше обывательской обрядности, избегать мёртвых церковных форм. Далеко не у каждого служителя церкви такая безукоризненная образованность, как у Мелинти: он доктор богословских наук. Не каждый рядовой служитель церкви воспринимает свою деятельность как путь христианского подвига.

Перед церковными обрядами, перед крещением или венчанием, например, он разъясняет участникам суть ритуала. В Гидигичском приходе, куда он опять допущен к служению, не фиксированы, как в любой нашей церкви, тарифы на церковные услуги. В епархиальном домике он установил на собственные средства стиральную машину, которую используют неимущие.

На обвинения митрополита в порочной связи с содомитами Мелинти ответил, что Христос посещал не столько дома уважаемых людей, сколько тех, которых считают отбросом общества. Христос – бог павших, бог бедных, сирых и убогих, мытарей и особ, как сейчас принято говорить, с «низкой социальной ответственностью».

Мелинти вслед за истинными православными богословами обратился к клиру и гражданскому обществу с посланием, что люди прежде должны стать свободными, т. е. почувствовать себя внутри церкви, и только тогда они получат право говорить о зле церковной действительности. Не церковь ответственна за то, что почти вся интеллигенция из нее ушла и что почти вся духовная иерархия пришла в состояние небывалого нравственного упадка, – виноваты люди (5).

*Цитаты 1-5, Н. Бердяев, «О христианской свободе».