Выступление в 1910 году депутата Госдумы Российской империи от Бессарабии Гулькина Д.П. и возможность его привлечения к уголовной ответственности.

(В августе 1910 года, Министр Внутренних дел Российской Империи, Столыпин П. А.¹ рассмотрел дело № 4167 от 9 августа 1910 года, Департамента Полиции Министерства Внутренних Дел Российской империи, под заголовком «О привлечение к уголовной ответственности Члена Государственной Думы от Бессарабской губернии Д.П. Гулькина за оклеветание пристава 4-го стана Оргеевского уезда, Бессарабской губернии, Реева» и подписал заключение к нему. Данное дело после рассмотрения Советом Министров Российской Империи, с его заключением было представлено на Высочайшее благовоззрение Императора Николая II).

Возбуждение уголовного дела против Гулькина Д.П. была инициированна кланом бессарабских помещиков Крупенских, которые контролировали Бессарабию и которые провели Д.П. Гулькина в Госдуму через партию Центра Бессарабской губернии, созданная ими и  полностью находилась под их контролeм. Они хотели использовать личные качества этого крестьянина русской национальности, старообрядца из Теленешты, с верой в Батюшку Царя, в своих политических целях. Но в мае 1910 года Д.П. Гулькин выходит из-под их контроля, провозглашает себя независимым депутатом и становится настоящим народным трибуном.

Привлечение Гулькина Д.П. к уголовной ответственности и его осуждение, означало лишение его депутатского мандата и дало бы возможность членам клана помещиков Крупенских избрать вместо него, своего ставленника.

Попытка реакционных сил Бессарабской губернии рассправится с депутатом бессарабских крестьян Гулькиным Д.П., не увенчалась успехом и не сломило волю этого смелого, справедливого и мудрого человека. До истечения его депутатских полномочий, 9 июня 1912 года, под сводами Таврического дворца, в котором заседала Государственная Дума, ещё много раз прозвучал голос Гулькина Д.П. в защиту прав молдаван и других инородцев, иноверцев, крестьян и рабочих, против произвола царских властей.

«Мы, русские, проводим насилие над народом таким честным, как молдаване. Как же мы можем к себе притянуть народы, не русские по национальности, чтобы они честно работали с нами в государственном деле, когда мы издеваемся над ними». (Сессия 4, заседание 18, 12. 11. 1910 год.)

«… даже если совсем исключить меня из Думы, я не согласен молчать, когда не молчит народ». (Сессия 4, заседание 99, 22. 04. 1911 год.)

«… и вообще без исключения люблю всех инородцев, как их называют, люблю все народности, населяющие Россию, не русских по национальности, как моих братьев и детей, так и моих бессарабских молдаван». (Сессия 4, заседание 50, 04. 02. 1911 год.)

«… если проводят насильственную русификацию среди инородцев, то это, я скажу, не народ, русский народ ничего подобного не хочет, но это делает кучка самозванцев, которые сеют раздор и смуту среди русских граждан». (Сессия 5, заседание 73, 22. 02. 1911 год.)

«… так я нахожу, что инородцам, посредством ли огня и меча или посредством мирного присоединения к России, попавшим в наши русские руки, которых мы лишили политической независимости, мы ещё наносим раны, … посредством таких законопроектов, и ещё льём на эти раны не масло, а уксус, который разъедает эти раны». (Сессия 5, заседание 73, 22 02. 1912 год.)

«Почему, я спрашиваю, Государственная Дума не удослуживалась за всё это время провести законопроект об отмене смертной казни или другие необходимые для страны законы? Почему не провела Государственная Дума наделение крестьян землею? (Сессия 5, заседание 109, 18 04. 1912 год.)

«Я, гг., подавал поправки по этой статье потому, что мне очень знакома эта насильственная руссификация, которая производится в Бессарабии; я подавал поправки и попросил Государственную Думу чтобы ввели в Бессарабию преподавание на родном языке в начальных училищах». (Сессия 5, заседание 73, 22 02. 1912 год.)

 «Я повторяю, дайте земли крестьянам, и дайте её в Европейской России, а не гоните их на Дальний Восток. Только так вы успокойте крестьянство». (Сессия 5, заседание 108, 17 04. 1912 год.)

«Насколько я понимаю наша Россия есть страна лихоимства и вымогательства, Россия есть страна произвола и насилия, Россия страна погромов, смертной казни, и нечего от нынешней Думы ожидать народу». (Сессия 5, заседание 71, 18. 02. 1912 год.)

«И так Государственная Дума, большинство господской Государственной Думы … поддержала народ, как поддерживает повешенного верёвка». (Сессия 5, заседание 75, 24. 02. 1912 год.)

«Оппозиционные речи и крестьянское происхождение сделали из Гулькина одну из самых ярких фигур Г. Думы III созыва», отмечает Яна Анатольевна Седова в своей книге «Октябрический режим». Том 1, Москва 2018, стр. 421. При анализе отдельных вопросов обсуждаемых в третьей Госдуме, Я. А. Седова цитирует депутата бессарабских крестьян. (В двух томах книги, которые имеют 2100 страниц, Я. А. Седова 135 раз упоминает Гулькина Д.П., в том числе 62 раза приводит цитаты из его выступлений в Госдуме - н. а.).

I. Депутат бессарабских молдаван в Госдуме Российской империи.

Гулькин Д.П. (1861–1947), депутат от крестьян Бессарабской губернии в третьей Государственной Думе Российской империи (1907-1912 гг.), русский, старообрядец из местечка Теленешты Оргеевского уезда, Бессарабской губернии, крестьянского сословия, не имея собственнную землю, арендовал 4 десятины помещичьей земли. Около 15 лет, до избрания в Госдуму, был волостным судьей Теленештской волости, избирался присяжным заседателем Кишинёвского окружного суда. До мая 1909 года был председателем Теленештской волостной организации Союза русского народа. Он был самоучкой. Не окончил даже начальную школу, но много читал, имел прочные знания по литературе, истории, философии, юриспруденции. У Д.П. Гулькина была богатая библиотека. Он выписывал газеты на французском языке которые издавались в Париже. Владел немецким, французским и румынским языками. Разговаривал, читал и писал на языке евреев Бессарабии, на идише. Был глубоко религиозным и справедливым человеком, знатоком православной и старообрядческой религий. Бог или природа наградили его острым умом, тонким чувством юмора и ораторского таланта.

 Как депутат от крестьян Бессарабской губернии в третьей Государственной Думе Российской империи, Гулькин Д.П. является единственным защитником прав и достоинства бессарабских молдаван в высшем законодательном собрании Российской империи. Почти в каждом втором, из 225 выступлений, которые занимают 450 страниц, произнесённых им на пленарных заседаниях третьей Госдумы, затрагиваются проблемы Бессарабии, проблемы рабочих, крестьян, инородцев и иноверцев. Его выступления неоднократно прервались аплодисментами, в том числе и 56 раз криками «БРАВО!». Он с честью выполнил свой депутатский долг перед своими избирателями.

Когда читаешь текст его выступления от 22 февраля 1910 года, на 53 заседании, 3 сессии, третьей Государственной Думы Российской империи, создаётся впечатление что это выступление какого-то бунтаря или социал-демократа.

А ведь до середины мая 1909 года, будучи проведённым в Думе Союзом Русского Народа и Партией Центра Бессарабской губернии, он был вынужден по указанию своих партийных лидеров выступать с проправительственных позиций против кадетов, трудовиков, социал-демократов и других прогрессивных фракций, и депутатских групп. В том периоде он имел репутацию реакционного крестьянского депутата и убеждённого монархиста.

 Однако то что его коллеги, депутаты реакционной умеренно-правой фракции, заставили его в 1908 году, отказаться от своего предложения о введении молдавского языка для желающих в начальных народных школах Бессарабии, дало трещину в его отношениях со своими коллегами по фракции. (В статье «Местный язык в Бессарабии», написанной им 12 ноября 1910 года и опубликованной в газетах «Бессарабская жизнь» и «Бессарабец», соответственно 17 и 18 ноября 1910 года, он отметил: «…я старался с начала первой сессии Гос. Думы что-нибудь сделать для Бессарабии, и в частности для избравших меня молдаван.)

 То, что при обсуждении законопроекта «О старообрядческих общинах» его коллеги по фракции допустили унизительные слова в адрес старообрядцев, заставляет Гулькина Д.П. принимать кардинальное решение, он выходит из Союза русского народа, покидает русскую национальную фракцию (бывшая умеренно-правых депутатов) и становиться независимым депутатом.

 10 ноября 1910 года, при обсуждении законопроекта «О начальных училищах», Д.П. Гулькин предложил, чтобы и молдаванам Бессарабии было предоставлено право на начальную школу на родном языке. «А за это он был исключён из Партии Центра Бессарабской губернии. Но за то он завоевал симпатию всех молдаван Бессарабии», отмечал Ион Пеливан, лидер национального движения молдаван Бессарабии.

(В ноябре 1910 года, 12 народов Российской империи получили право на начальную школу на родном языке. А именно: поляки, литовцы, немцы, эстонцы, латыши, татары, чехи, армяне, грузины, евреи, буряты и калмыки. Молдаванам Бессарабии, украинцам, белорусам и мусульманским народам (кроме татар), было отказанно в этом праве. Вплоть до свержения царского самодержавия в феврале 1917 года, молдаване Бессарабии так и не имели начальные школы на родном языке.)

«Мы утверждаем, что Гулькин, который защищал интересы языка молдаван, он является истинным представителем молдавской нации», отмечал лидер фракции социал-демократов, депутат от Кутаисской губернии Гегечкори Е.П²., 12 ноября 1910 года на 18 заседании, 4 сессии третьей Госдумы.

«Для тех которые знакомы с прошлым Бессарабии, не является секретом, что в самые трудные моменты, для местного румынского элемента (для молдаван Бессарабии – н. а.), некоторые представители других народов, воспринимали его правое дело искренно и с преданностью.

                Отмечаем в этом плане заявление Д. Гулькина, сделанной им 10 ноября 1910, на заседание русской Думы, в которой потребовал, чтобы и румынам Бессарабии было предоставлен право на обучение в школе на родном языке, так как закон, который обсуждался в Думе, предусматривал предоставление такого права армянам, грузинам, татарам и др.», - отмечал в статье опубликованной в газете «România Nouă», №  171 (394), от 25 декабря 1926 года, Леон Т. Бога, румынский историк и публицист, который до 1940 года, в течение 20 лет, являлся директором Государственного Архива Бессарабии.

При обсуждении в третьем чтении законопроекта «О начальном образовании» на 50 заседании, 4 сессии третьей Госдумы от 04 02 1911 года, Д.П. Гулькин вновь потребовал, чтобы и молдаванам Бессарабии было предоставлено право на начальную школу на родном языке.

 По поводу этого выступления бессарабского депутата, российский историк О. А. Гром (Ростов-на-Дону), в статье, опубликованной в журнале «Славянский альманах» № 3-4, 2015 года, отмечает: «Примечательно здесь привлечение Гулькиным «верноподданнической» риторики, сопровождающей послание, содержавшее положения, идентичные лозунгам молдавских националистов».

Следует отметить, что это относится и к другим выступлениям Д. П. Гулькина. (Молдавские националисты были борцами за права и свободу своего угнетённого народа. В советский период советская пропаганда превратила их во «врагов народа», а русских шовинистов одела в благородную мантию «интернационалистов» - н. а.).

 Бессарабский великоросс Гулькин Д.П., который всю свою жизнь провёл среди бессарабсих молдаван, которые избрали его своим депутатом в Государственной Думы Российской империи, знал проблемы и чаяния молдаван Бессарабии и будучи глубоко религиозным, честным и справедливым человеком, защищал их права и свободы в высшем законодательном органе Российской империи.

Утверждения русского историка Гром О. А. о том что выступления Д. П. Гулькина «содержали положения, идентичные лозунгам молдавских националистов», которые были борцами за права и свободу своего угнетенного народа, ещё раз доказывает тот факт, что он  являлся настоящим представителем и защитником молдавских крестьян Бессарабии  в русской имперской Думе.

Из депутата реакционной фракции Гулькин Д. П., превращается в настоящего народного трибуна, защитника прав молдаван и других инородцев и иноверцев, и всех обездоленных, в Госдуме Российской империи. Бывший правый депутат националист, становился человеком передовых взглядов своей эпохи.

В ходе 65 заседания, 5 сессии, от 10.02.1912 года его выступление было прервано аплодисментами, и как указывается в стенограмме заседания (Слева рукоплескания и голоса: браво новообращённый Савл ³; шум справа). Левая сторона Государственной Думы сравнивало Д.П. Гулькина с апостолом Павлом, который из преследователя христиан, превратился в апостола христианства и которого он цитирует во многих своих выступлениях.

Во время выступления Д.П. Гулькина на пленарном заседании Госдумы от 18. 02. 1912 года, кто-то из правых депутатов крикнул в адресс депутата от Кутаистсской губернии Гегечкори Е. П., лидера социал–демократической фракции: «Гегечкори—это ваш ученик?» Бывший правый депутат националист, не только становился человеком передовых взглядов своей эпохи, но во многом опережал свою эпоху.

Будучи смелым человеком, он критикует нравы полиции в провинции, царских чиновников и Правительство. Тонкий наблюдатель всего происходящего, в своих выступлениях, он описывает реальные картины жизни в Бессарабской губернии и Российской империи.

Если в первые годы работы в третьей Госдуме Д.П. Гулькин выступал от имени крестьян Бессарабской губернии, то в последующе годы в своих выступлениях он отмечал что выступает от имени 100 миллионного российского крестьянства. И это небыло необоснованно.

Депутаты-крестьяне были во всех думских фракциях. В последний год работы третьей Госдумы, все депутаты-крестьяне объединяются в продвижение законопроэктов, которые затрагивали интересы крестьянства, игнорируя своих партийных лидеров, которые потеряли их доверие. В этом периоде Гулькин Д.П., практически становится их неформальным лидером.

О произволе царских властей и реальностями жизни в том периоде в Бессарабской губернии и в Российской империи можно узнать из выступления члена Государственной Думы от крестьян Бессарабской губернии Гулькина Д.П. от 22 февраля 1910 года. Очень важно, что это было высказано в Государственной Думе человеком русским по национальности, русским националистом и к его счастью, не шовиниста, как он говорил о себе в некоторых выступлениях, бывшим членом Союза русского народа, русским честным гражданином. Тогда, когда после поражения первой русской революции, начался период реакции и преследовались все те, которые выступали против царского режима.

Но в том периоде он ещё верил в Царя–Батюшку. Однако к истечению его депутатского мандата улетучилась и его вера в батюшку-царя.

Реакционные силы предприняли попытки заставить замолчать этого бесстрашного депутата бессарабских крестьян, который говорил в Государственной Думе то, что диктовала ему его совесть. Об этом вы узнаите из следующего материала.

                Однако, следует отметить, что потомки тех молдаван, которым Д. П. Гулькин защищал достоинство и права в Государственной Думе Российской империи, чтят память об их земляке, великоросе Гулкин Д.П.,  депутате от крестьян Бессарабской губернии, в русской имперской Думе.

В Теленештском районном музее истории и этнографии, который был открыт в 2014 году, одна из экспозиций музея посвященна Д. П. Гулькину. В ней находятся фотографии и исторические документы эпохи, когда он являлся депутатом русской Государственной Думы, а также его личные вещи.

21 мая 2021 года, в Теленештах, по инициативе госпоже Елена Илеску, директора районного музея, была проведена научная конференция, посвящённой 160-летию Гулькина Д. П., депутата крестьян Бессарабской губернии в третьей Государственной Думе Российской империи. В научной конференции приняли участие представители Районного Совета, управлений образования и культуры, преподаватели истории учебных заведений района, учщийся старших класов лицея «Лучиан Блага» города Теленешты.

II. Новые докумены о бессарабском депутате.

(Попытка реакционных сил Бессарабии расправиться с Гулькиным Д.П.)

В конце 2012 года в Интернете была доступна информация о том что Дело № 677, юрисконсульской части третьей Государственной Думы Российской империи под заголовком: «Дело Юрисконсульской части о расследовании убийства члена Государственной Думы Караваева⁴, возможности привлечения к судебной ответственности членов Государственной Думы Пуришкевича⁵, оклеветавшего грузинское духовенство и Д.П. Гулькина, оскорбившего пристава Реева» храниться в Государственном Архиве Российской Федерации (Фонды личного происхождения, ф. 1838 оп. 1).

Я обратился к Николаю Васльевичу Гулькину, правнуку Ивана Петровича Гулькина, родного брата Д.П. Гулькина, который проживал в Нижне Новгородской облости, Российской Федерации и попросил, чтобы он помог мне в получении копии дела № 677, в части касающиеся Д.П. Гулькина.

 Гулькин Н.В. родился в 1956 году в городе Теленешты. После окончания средней школы в родном городе, поступил в Кишинёвский Сельскохозяйственный институт. По окончании второго курса перевёлся в Горьковском Сельскохозяйственном институте. После получения диплома о высшем образование работал на различных ответственных и руководящих должностях в Нижне Новгородской области Российской Федерации. По состоянию здоровия вышел на пенсию. После издания моей книги Гросу А.К. «Молдавский великоросс. Бессарабскиий феномен в Государственной Думе Российской империи.», Н.В. Гулькин связался со мной по электронной почте и поблагодарил меня за то, что я написал книгу о его знаменитом родственнике. Так как у него был богатый архивный материал о бессарабском депутате, он поделился со мной этими материалами, за что я ему очень благодарен.

Будучи гражданином Российской Федерации и родственником бессарабского депутата, Н.В. Гулькин обратился в Государственном Архиве Российской Федерации по этому вопросу.

24 января 2013 года я получил по электронной почте от Н.В. Гулькина следующую информацию: «Здравствуйте, Андрей Константинович! Спешу поделиться новостью. После долгой переписки с Госархивом, мой заказ, наконец-то, был принят к исполнению. Через несколько дней материалы будут у меня. Правда, пришлют не всё дело № 677, а только ту его часть, которая касается Дионисия Петровича. С уважением Н.В. Гулькин».

В феврале 1913 года я получил по эллектронной почте от Н.В. Гулькина, копию Дела № 4167 от 9 августа 1910 года, Департамента Полиции Министерства Внутренних Дел Росссийской империи, под заголовком «О привлечение к уголовной ответственности Члена Государственной Думы от Бессарабской губернии Д.П. Гулькина за оклеветание пристава 4-го стана Оргеевского уезда, Бессарабской губернии, Реева».

На первых пяти страницах копии документа было изложение дела, в котором входили выдержки из речи депутата Гулькина на заседании Государственной Думы от 22 февраля 1910 года, в которых содержались прямые указания на противозаконные дествия пристава 4-го стана Оргеевского уезда. А также результаты дознания обвинения против пристава Реева, произведённой исполн. обязанности советника Бессарабского губернаторского правления, коллежским секретарём Спасским, по поручению его, губернатора.

Отсутствовали 6, 7, и 8 страницы документа. Из тех нескольких предложений в верхней части 9 страницы можно сделать вывод что на 6-8 страницах было изложение дела о возможности привлечения к судебнной ответственности другого бессарабского депутата, Пуришкевича В. М., оклеветавшего грузинское духовенство. На нижней части 9 страницы содержалось Заключение, подписанное Министром Внутренних Дел Российской империи П.А. Столыпиным в котором отмечалось: «… настоящее дело по обвинению приставом Реевым члена Государственной Думы Гулькина в клевете подлежит прекращению и что для удовлетворения оскорблённой служебной чести Реева следовало бы предложить Бессарабскому губернатору обьявить в приказе по полиции одобрение служебной деятельности названного полицейского чиновника и засвидетельствовать его безкорыстие, если к тому не встретится припятствий со стороны других деяний его». (Будучи Председателем Совета Министров Российской империи, П. А. Столыпин сохранил за собой пост Министра Внутренних Дел.)

Н.В. Гулькин приложил и свои коментарии к Делу № 4167 от 9 августа 1910 года, тем самом намного облегчив мою миссию.

№3

Министерство Внутренних Дел

Департамент полиции

По 1-му делопроизводству

9 августа 1910 года

№ 4167.

О привлечение к уголовной ответственности

Члена Государственной Думы от Бессарабской губер-

нии Д.П. Гулькина за оклеветание пристава 4-го стана

 Оргеевского уезда, Бессарабской губернии, Реева.

Изложение дела.

В заседании Государственной Думы 22 февраля сего года член Думы Д.П. Гулькин произнёс следующего содержания речь, в которой, вместе с общими обвинениями полиции, заключались и прямые указания на противозаконные дествия пристава 4-го стана Оргеевского уезда.

«…. Я огульных обвинения не делаю, но говорю, что у меня за двадцать пять лет из всех приставов только два были не взяточники. Я говорю в своем стане; рассуждаете, как хотите, а о всех я ничего не говорю. Именно в моем стане, в стане, где я проживаю, (4-й стан Оргеевского уезда) есть становой пристав, и этот становой пристав не что иное, как хищный тигр. Как на Индейских островах Индейского океана поселится тигр и опустошает окружность, так и в моем стане становой пристав. Я уже не говорю огульно, чтобы не обидеть г. Председателя; если становому приставу нужны дрова, он требует на записку, но не платит никогда, если ему что-нибудь нужно в бакалейном магазине, он дает записку; берет бесплатно, пусть там пишет купец. Если ему нужно в галантерейном или в мануфактурном магазине что-либо, то он всегда берет и ничего не платит, и горе тому торговцу, который скажет приставу, что больше ему не даст: он приставит стражника и не даст торговать. Есть еще другое несчастье у обывателей, посредством которого обирают пристава, –это нечистота. Будь у вас чисто, как в этом высоком собрании, он вам составит протокол у себя в канцелярии. Он имеет своих понятых, имеет сотских. А сотские, кто это? Это известные подонки общества; в сотские ни один порядочный человек не пойдет. Сотский подпишет, что ему скажут, и на суд покажет, и за что земский начальник присуждает вас на 25 руб. или на 10 руб., словом, вы поплатитесь. Если приезжает новый пристав, то еще хуже. Если старый пристав успеет обобрать население в своем стане, и потом по каким-нибудь причинам его переведут, то будет еще горше: появляется новый голодный пристав, и он знать не хочет, что взято, и начинает новые поборы. Каждый становой пристав имеет при себе агентов, которые тоже стоят из местных отбросов. Какой-нибудь союзник поступит к нему и доносит, кто богат, и кто беден. И вот он сразу вызывает почётных, тем более, евреев. Он знает, что еврей, как увидит пристава испугается и деньги даст. Он от них требует 200-300 руб.; они сразу отнекиваются он говорит им: я вам составлю на местечко 300 протоколов; 300 протоколов — значит будут стоить 3000 руб! Тут они выбирают меньшее зло и дают, иначе плохо будет. Доносить на него нельзя, ибо евреям никто не верит. Оказывается так, что он получает эти деньги. Потом, так как эти деньги нечистые, они у него не держатся, и он начинает другое; начинает искать нечистоту, утреннюю торговлю в воскресение; берет двух, трех стражников, проходит рано утром в воскресение и говорит: торгуйте, открываете торговлю, но давайте. Бывают еще другие несчастья, которые полиция разрешает в провинции. У меня прошлым летом приезжали какие-то авантюристы и открыли какую-то практическую стрельбы под названием тир; никто там не стрелял в этом сарае, а там собиралась полиция и местные союзники и играли в рулетку; там было поставлено колесо, выигрывали деньги. Первым делом играл пристав, который, конечно, выиграл. Один раз поставили два стола на улице. Народ ничего не понимает видит только, что играют, и думает выигрывать. Я подошел тоже; конечно, это не мое было дело, но я подошел и говорю: «что же это вы народ грабите? Народ ничего не понимает». Авантюристы говорят: «нам полиция разрешила». Тут уже я не мог вынести, поломал столы на улице; деньги рассыпались, мужчины подобрали и сказали спасибо, а те подбежали жаловаться приставу. Когда пристав узнал, что это я поломал столы, он сказал, что ничего не может мне сделать…

Скажут, что я, может быть, что полиция обирает евреев, а не крестьян, но я вам скажу об одном чистейшем христианине. Хороший хозяин, строитель церкви, устроитель многих богоугодных заведений–это Григорий Щигорян, молдаванин, с. Вережень, находящегося около моего местечка. В воскресенье пришли, по обыкновению, люди в местечко; пришел и Щигорян и цыгане. (Цыгане были наняты им на уборку пшеницы–н. а.). Цыгане угощали у винной лавки стражников. Как напились цыгане, перестали покупать водку и начали драться. Стражникам нечего было делать; они взяли одного цыгана, привели к приставу на двор; пристав приказал запереть его в кордегардию. Это было во время жнива. Для того, чтобы не терять времени, г. Щигорян приезжает к приставу и говорит ему: вот цыган этот мой; он вообще, как обыкновенно цыгане, напился; отпустите мне его на работу. Тот спросит у своего агента, кто этот молдаванин? Тот шепнул ему: это богач известный. Так чтобы навести панику на Щигоряна, пристав дал ему две пощечины и сказал, чтобы стражники вели его в кордегардию; но ему было стыдно, он не давался. Тогда взяли подводу, положили его на повозку, и два стражника сели на него.

 В кордегардии держали его до утра. Утром приехал священник, конечно, священник не был союзником и просил пристава за Щигоряна. Пристав послал агента и сказал: пусть он даст 25 руб., тогда я его отпущу. Молдаванин рад был, потому что пшеница осыпается, так он взял 25 руб. у еврея и дал; и он уже был благонадёжный. Требовалось с одного еврея взыскать 1 руб. Он его накануне субботы вызывает в полночь-этот бедняк Лазер, бондарь–и говорит: дай рубль. Тот говорит, что не взял с собою–у него дома ничего не было, но он сказал так, чтобы вырваться, чтобы не били. –Нет сейчас дай. Пристав приказал раздеть его, снять с него пиджак, дал ему несколько пошейников, прогнал и наутро призвал, и еще запер в субботу. Что касается поднадзорных, то по соседству со мной был пожар. Один из честнейших евреев, хороший хозяин, волновался, чтобы его дом не сгорел. Стал кричать направо, налево, чтоб скорее мочили крышу соседнего дома. Пристав ночью где-то кутил, приехал сюда и не разобрав дела, ударил этого еврея; потом составил протокол, по которому оказалось, что он неблагонадёжен…»

Означенная речь члена Государственно Думы Гулькина была приведена в некоторых газетах и, между прочим, в № 47 газеты «Друг», издающиеся в Кишинёве.

Состоящий в должности пристава 4-го стана Оргеевского уезда Реев, ознакомившись с приведённой речью Д.П. Гулькина, 8 марта сего года обратился к прокурору Кишинёвского окружного суда с заявлением, в коем, утверждая, что всё сказанное Д.П. Гулькиным по его, Реева, адресу представляется совершенной ложью, просил о привлечение его к ответственности за клевету.

Упомянутый рапорт пристава Реева Министр Юстиции препроводил в Министерство

По получении в Департамент Полиции означенного письма за 320761 Департамент (коим Министерство Внутренних Дел при письме от 8 минувшего мая за № 20671, для внесения в Совет Министров 7 мая сего года за № 2897 был запрошен Бессарабский губернатор по поводу помещённой 14 апреля сего года в газете «Колокол» заметки об упомянутых обвинениях Д.П. Гулькиным пристава Реева) просил губернатора по телеграфу сообщить надлежащие по означенному предмету сведения.

Отзывом от 17 минувшего мая за № 9358 Бессарабский губернатор сообщил Департаменту полиции следующее:

Произведённым исполн. обязанности советника Бессарабского губернаторского правления, коллежским секретарём Спасским, по поручению его, губернатора, дознанием обвинение пристава Реева в вымогательстве денег с местного еврейского населения, под угрозою составления им, приставом, протоколов не подтвердилось.

Кроме еврейского старосты Бергера и казённого раввина Дофмана, которые дали показания в пользу Реева, местный помещик Михаил Егорович Федосиу,¹³ состоящий ныне Оргеевским уездным предводителем дворянства, и исправл. должность земского начальника 4-го участка, Николай Николаевич Донич, проживающий в мчк. Теленештах, удостоверили что им ничего неизвестно о случаях вымогательства приставом Реевым денег с местных евреев. Донич подтвердил писменным отзывом, что по данному вопросу к нему не поступало жалоб от местных жителей.

Арест Григория Чигоряна (По стенограмме речи Д.П. Гулькина–«Щигорян»), имел место ещё 28 мая 1906 года, как видно из копии постановления бывшего пристава 4-го стана, т. е. ранее назначения Реева приставом этого стана. Затем, заявление Д.П. Гулькина о том, что пристав Реев не платит денег за дрова, которые берёт у торговцев, категорически опровергается показанием постоянного поставщика дров Реева Дувида Алтерова Фишера.

Оргеевский уездный исправник Хлобощин засвидетельствовал, со своей стороны, что пристава 4-го стана вверенного ему уезда Реева он знает около девяти месяцев; за это время никаких жалоб на него за лихоимство, взятки и вымогательства к нему не поступало. Своею преданностью долгу он в 1905-1906 гг. служа в Хотинской уездной полиции, вооружил против себя преступный еврейский элемент, за что и был приговорён последним к смертной казни; однако приговора этого евреям исполнить не удалось, так как Реев 26 июня был переведён из Хотинского уезда исправляющим должность секретаря Бессарабского губернского правления, откуда предписанием Бессарабского губернатора от 25 ноября 1907 года за № 21370 переведён исправл. должность пристава 4-го стана Измаильского уезда, а оттуда–5 октября 1908 г.–на ту же должность в 4-й стан Оргеевского уезда.

Со своей стороны становой пристав Реев в обьяснении, представленном коллежскому секретарю Спасскому, заявил, между прочим, следующее:

Указанного в речи Д.П. Гулькина случая с Григорием Чигоряном у него, Реева, не было. Можно предположить, что основанием к данному сообщению послужил случай, имевший место в 1906 г., когда, действительно, был арестован за буйство в пьяном виде житель с. Вережень Григорий Чигорян предшедственником Реева приставом Благим. Затем в своей речи Гулькин указал, что Реев вызвал одного еврея, по профессии бондаря, бедняка, ночью, и потребовал с него уплаты 1 р., и когда этот еврей не уплатил рубля, то Реев, будто бы, приказал его раздеть, снял с него пиджак и, побив, прогнал его, а наутро запер в кордегардию. Подобный случай, по обьяснению Реева, имел место, но совершенно не в таком виде, как передал его Гулькин, а при следующих обстоятельствах: с одного еврея, по фамилии Боднарь, человека довольно состоятельного, а не бедняка-бондаря, как указывает Гулькин, нужно было взыскать 1 р. штрафа по решению земского начальника 4-го участка Ореевского уезда. Реев несколько раз посылал десятских и урядника к Боднарю с предложением уплатить эти деньги, но он от уплаты уклонялся. В июле месяце 1909 г., какого именно числа–Реев точно не помнит, часов 8 вечера, Реев вызвал Боднаря в свою канцелярию и предложил ему уплатить следуемый с него штраф. Боднарь заявил, что денег не даст. Тогда Реев сказал ему, что если он не уплатит штрафа, то его обыщут и какие найдут при нём вещи-опишут на пополнение штрафа. Боднарь, сняв пиджак, сказал: -«если хотите, то отписывайте это», -с этим он вышел из канцелярии. Реев приказал десятскому отдать Боднарю пиджак, а на другой день описал у него два подсвечника, после чего он уплатил следуемый с него штраф. Никаких побоев Боднарю Реев не наносил и в кордегардию его не затворял. Далее в той же речи Гулькин заявил, что во время одного пожара Реев побил еврея за то, что тот хотел тушить свой дом. Это заявление Гулькина, по удостоверению Реева, также неправоподобно. Летом прошлого 1909 г., против квартиры Реева, часа четыре утра, загорелся один еврейский дом. Разбуженный дежурным стражником, Реев немедленно явился к месту пожара и, собрав людей, начал тушить пожар. На место пожара собралась толпа людей. Туда же явился и один из евреев-Левенштейн, живущий по другой улице от места пожара, и начал вмешиваться в дело тушения пожара. Реев сделал ему замечание, чтобы он не мешал тушить, а тот продолжал вмешиваться. Тогда Реев заявил Левенштейну, что если он будет мешать работе, то его выведут из толпы и будет составлен протокол за вмешательство. После пожара Реев действительно составил на Левенштейна протокол и последний был оштрафован земским начальником на три р. Реев категорически заявляет, что никаких побоев Левенштейну он не наносил и даже не бранил его.

Член Государственной Думы Гулькин, по заявлению Реева лично последнему неизвестен, а также и Реева лично Гулькин не знает, а поэтому Реев предпологает что всё сказанное Гулькиным против него, Реева,-результат наговора со стороны некоторых евреев–знакомых Гулькина, недовольных Реевым за преследование их протоколами за различные правонарушения. Евреи эти, по обьяснении Реева, во время приезда Гулкина, начали рассказывать ему различные про него, Реева, нелепости и он, не проверив их, высказал все слышанное в Государственной Думе.

Заключение

По рассмотрении обстоятельств настоящего дела, подлежащего представлению на Высочайшее благовоззрение с заключением Совета Министров, я полагал бы, со своей стороны, что, в силу Высочайше одобренного заключения Совета от 8 июля 1909 г. по делу об оклеветании членом Государственной Думы Пуришкевичем в должности гофмейстера Петерсона,⁷ настоящее дело по обвинению приставом Реевым члена Государственной Думы Гулькина в клевете подлежит прекращению и что для удовлетворения оскорблённой служебной чести Реева следовало бы предложить Бессарабскому губернатору обьявить в приказе по полиции одобрение служебной деятельности названного полицейского чиновника и засвидетельствовать его бескорыстие, если к тому не встретится припятствий со стороны других деяний его.

Об изложенном имею честь представить на усмотрение Совета Министров.

Подписал: Министр Внутренних Дел,

                              Статс-Секретарь   Столыпин.

Скрепил: Исправляющий должность Директора С. Белецкий.

№ 8927

Как мы видим из заключения по делу № 4167 от 9 августа 1910 года, подписанного Министром Внутренних Дел, П. А. Столыпиным, что предстояло предоставление настоящего дела на усмотрение Совета Министров. По рассмотрении обстоятельств настоящего дела, подлежащего предоставлению на Высочайшее благовоззрение с заключением Совета Министров, то есть Императору Николаю II.

В верхней части 9-й странице мы находим следующие предложения: «… заключение Наместника Его Величества на Кавказе о безупре