23 июня исполняется 125 лет со дня рождения русского философа и советского режиссёра А.О. Гавронского (1888–1958), чьи последние годы прошли в Кишинёве и чья могила до сих пор сохраняется на Армянском кладбище в столице современной Молдовы.

Этой дате посвящается новая художественно-просветительская программа «Крестный путь без юбилеев», премьера которой состоялась 21 июня в Интерьерном театре Санкт-Петербурга под руководством Николая Беляка.

О новой программе «Крестный путь без юбилеев» рассказывает автор Ольга Тиховская:

« Это попытка восстановить по документальным свидетельствам жизнь и творчество А. О. Гавронского, который был репрессирован в 1934 году по ложному доносу. Затем были восемнадцать лет в ссылках, тюрьмах, лагерях за несовершённые преступления и пять лет поражения в правах. И была жизнь духовного подвижника. Жизнь, свидетельствующая, что в системе, где человека превращали или в раба или в зверя, был ещё третий путь – остаться человеком.

«Впервые юбилей А. О. Гавронского отмечается как публичное мероприятие. Новому поколению – именно в сегодняшней смуте – необходимо вглядеться пристальнее в это лицо. В России и в Молдове власти вновь навязывают обществу историческую амнезию. Историю продолжают перекраивать! И скромное памятование А. О. Гавронского мне видится как свидетельство насущности, надобы нашей осмыслить гуманистические традиции, историческую миссию Учительства. Юбилей мученика ГУЛАГа заставляет сегодня задуматься о личной ответственности за сохранение духовной преемственности в проблемном социально-культурном пространстве. В условиях, когда государство ведёт себя агрессивно по отношению к личности, к памяти человека и памяти народа».

До конца этого года с программой «Александр Гавронский: Крестный путь без юбилеев» познакомятся молодёжные аудитории в десяти городах России, Молдовы, Украины, Белоруссии, Грузии.

ОЛЬГА ТИХОВСКАЯ

ДАР УЧЕНИЧЕСТВА

«Cтрана c богатой историей, находящаяся в состоянии политического кризиса…» Семь букв по горизонтали. Первая – «М». Мексика – не подходит. Марокко – тоже. Значит, М-о-л-д-а-в-и-я. Только одна буква лишняя. Отбросим «я» и будет – Молдова. Ровно семь. Без «я» – всё сходится.

Вот так – будто втискивая в клеточки кроссворда – отбрасывают, вычитают, подгоняют под чужие стандарты и чужие мифы – нашу жизнь, наше прошлое, настоящее и будущее.

Под гипнозом политических утопий правители страны с названием из семи букв возвели в норму безродность и беспамятство. Нам пообещали светлое будущее европейского розлива. Надо только отбросить своё «я». Отречься от прадедов и дедов, победивших фашизм. Отказаться от родины, имени, языка и культуры.

Безродные политики, нагло власть имущие, проводят не европейскую интеграцию, но – варваризацию Молдовы. Страну превращают в убогое, выморочное пространство, где дом – без хозяина, село – без праведника, сад – без садовника.

В стане варваров нет места учителю, духовному наставнику, строителю и хранителю культуры. Для варвара не существует ни долга, ни памяти, ни благодарности.

* * *

… Сколько их было? Много ли выпили, присев среди чуждых им могил? Как занесло их на Армянское кладбище в Кишинёве? Средь бела дня или тёмной ночью? Не узнать, не понять, не поймать за руку.

Остаётся только гадать, кому помешал скромный надгробный памятник в нескольких метрах от Всехсвятской церкви. Какому дикарю – пьяному вусмерть, слепому или неграмотному – захотелось надругаться над могилой человека, при жизни сумевшего уберечь от варварства многих людей?

На гранитной плите – изувеченный вмятинами и трещинами портрет. Под ним –эпитафия: «Александр Осипович Гавронский. 1888 – 1958. Ты любил людей… Ты помогал им жить… Ты всегда будешь с нами… Живой, неизменный, любимый…».

Кто этот мудрец с детскими глазами? – Учитель.

Кому помогал он жить? – Тем, кто был одарён жаждой ученичества.

Кто любил его неизменно и преданно? – Ученики, устоявшие перед соблазном безликости, не отказавшиеся от собственного «я».

Ученики, чья любовь и благодарность были безмерны. Ученики, чей век на земле не вечен.

Их голоса, в магнитофонной записи конца прошлого столетия, звучат сегодня памятованием – вопреки узаконенному беспамятству. Рассказы об Учителе, услышанные на полпути к варварству, помогают увидеть и нашу жизнь – в ином измерении.

– Я в детстве посмотрела спектакль «Синяя птица» и решила, что вырасту и буду ставить «синие птицы». А когда мне исполнилось одиннадцать лет, в 1921 году, мои родители увидели объявление о школе эстетического воспитания под руководством Наталии Сац. В этой маленькой школе мы много и хорошо занимались искусством. Александр Осипович приходил к нам и разговаривал с нами. Мы его любили. Нам было всегда с ним хорошо.

С театральным художником Натальей Михайловной Набоковой мы говорили в доме неподалёку от Московского зоопарка, на закате дня и – увы! – на закате её жизни, осенённой детской мечтой о «синих птицах».

Ученики школы эстетического воспитания не знали, что Александр Гавронский – один из внуков основателя чаеторговой фирмы «Высоцкий и К^о». До октября 1917 года, ещё не помышляя об учительстве, наследник миллионного состояния сам был учеником. Философская школа профессора Когена в Марбургском университете, участие в партии социалистов-революционеров, любительские спектакли, первые режиссёрские опыты в театрах Германии и Швейцарии – всё это странным образом соединилось в жизни человека, чья жажда ученичества, творческого познания была неутолима.

– После школы я училась в студии художника Фаворского, а потом поступила в университет. В декабре 1933 года меня арестовали «за слушание антисоветских анекдотов», отправили в ссылку.

Это было в Медвежьегорске. Я стояла, смотрела на деревянное здание театра и думала, как же мне туда попасть. Меня, как ссыльную, обязали давать уроки геометрии отбывавшим наказание уголовницам. А я мечтала о «синих птицах».

И вдруг мне навстречу идёт Александр Осипович Гавронский, смотрит на меня удивлённо и говорит: «Туся, что ты тут делаешь?»

– Я в ссылке…

И тогда он взял меня за руку и повёл в театр, в то самое – великолепное! – деревянное здание. Привёл к директору. Тот обрадовался: «У нас будет травести!». А я говорю: «Я – художник!».

И ведь вот как судьба сложилась: я случайно встретилась с Александром Осиповичем, попала в театр и стала оформлять спектакли. Потом работала в разных городах и всю жизнь помнила об этой встрече.

В театре на Медвежьей горе был цвет интеллигенции: ссыльные актёры, певцы, музыканты, художники. Но у Александра Осиповича учились все, он всем помогал – каждому спектаклю.

И мне всегда казалось, что он видит то, что мы ещё не видим, ещё не чувствуем. Он из меня сделал не только художника, но и человека. Скажет что-то между прочим, а это ложится навсегда.

Со времени занятий в московской школе эстетического воспитания до встречи в Медвежьегорске многое изменилось в жизни бывшего наследника бывших чаеторговцев, но неустанный труд души, учительство и ученичество, оставались путеводительным началом в этой непредсказуемой судьбе.

Четыре родных брата и сестра Александра Гавронского, как и многие родственники из большого семейного клана Высоцких, покинули Россию после революции, вместе с сотнями тысяч эмигрантов и беженцев.

Александр Гавронский остаётся, будто ставит эксперимент над самим собой. В тридцать с небольшим, он, казалось бы, по-юношески безоглядно тратит силы на занятия, не гарантирующие ни карьерного взлёта, ни стабильного достатка. Ставит спектакль «Мария Тюдор» в бывшем театре Незлобина, работает в Драматической студии имени Шаляпина, участвует в создании детских театров. И вдруг – хотя «вдруг» объясняется не только характером человека, но и характером времени – пробует сниматься в кино, затем сам снимает фильмы и преподаёт в киношколе Бориса Чайковского.

– Александр Осипович пришёл в середине 1926 года и как-то сразу «завоевал» всех. Мы к нему относились с каким-то обожанием, обожествлением, я бы сказала. Его эрудированность нас покоряла до такой степени, что даже со второго курса некоторые студенты перешли на наш первый курс из-за Гавронского.

В тихом доме на улице Мосфильмовской ещё одна ученица Гавронского, Наталья Михайловна Алифанова, вспоминала о студенческих годах и своём дебюте в кино.

– Мы учились три года, но я даже не закончила третий курс, потому что в марте 1929-го начала сниматься в «Тёмном царстве». Сначала уехал в Одессу Александр Осипович. Потом я посылала туда свои фотографии – он должен был показать местным властям на студии. А потом нас вызвали – меня и моего однокурсника Пашу Серёгина. Сценарий мы прочитали уже в Одессе. Это был сценарий Сергея Ермолинского. Нам с Пашей Серёгиным не было трудно на съёмках. Может, было бы трудно с другим режиссёром. Но это же был Александр Осипович. Не один десяток этюдов мы сделали под его руководством во время учёбы.

Фильм «Тёмное царство», снятый в Одессе, на Черноморской кинофабрике, стал звёздным часом в короткой кинематографической биографии Натальи Алифановой.

– Ты выходишь в большое плавание, – сказал Александру Гавронскому на обсуждении фильма режиссёр Всеволод Пудовкин.

Но рецензенты были не столь проницательны, принимая достоинства фильма за недостатки.

«Всё это сделано с мастерством, с хорошим художественным вкусом и тактом. Во всём этом много подлинной художественной культурности и любви к литературным классическим образцам. Мало того, в подаче этих масок прошлого, этой обывательской обрядности временами чувствуется ирония современного художника.

Но вместе с тем, какое это холодное искусство! В «Тёмном царстве» мы опять имеем дело с проявлениями эстетизма в современной кинематографии», – писал Борис Алперс в первом номере журнала «Кино и жизнь» в 1930 году.

Критика эстетизма и формализма, как и ещё многих «-измов», была удобным инструментом: идеологические баталии постепенно превращались в борьбу с неугодными деятелями искусства. Но о таком сценарии догадывались ещё очень немногие.

С оптимизмом юности, без страха смотрели вперёд участники съёмочной группы «Тёмного царства» – оператор Игорь Гелейн, актёры Наталья Алифанова и Павел Серёгин, режиссёры-практиканты Ольга Улицкая и Семён Шульман.

Их новый товарищ Изидор Винокуров тоже с радостью думал о будущем. В двадцать два года невозможно быть пессимистом. Невозможно, став учеником Александра Гавронского, жаловаться на судьбу.

Так и не став пессимистом, о многом рассказал мне восьмидесятилетний Изидор Григорьевич Винокуров, активный участник литературного строительства, один из создателей журнала «Юность». Дар ученичества, любовь к Учителю и память о нём – всё сохранил в сердце этот светлый благородный человек.

– В 1924 году я работал грузчиком в Новороссийском порту. Однажды собрали всю молодёжь, и от имени рабочего комитета к нам обратились с такой речью: «Ребята, вам надо будет поехать учиться».

– Куда? Чего?

– А вот сейчас узнаете.

Лежала стопочка бумажек. Представитель рабочкома брал бумажку:

– Слушай, Петя Иванов, вот ты поедешь учиться в Ростов на доктора.

Поднимался гвалт.

– Поедешь учиться! Вот тебе командировка. Дальше. Сенька, ты поедешь учиться в Новочеркасск на инженера.

Вратарём футбольной команды в нашей бригаде грузчиков был Володя Коккинаки. Его послали учиться на лётчика.

Дошёл черёд до меня:

– А ты, Винокуров, поедешь учиться на артиста. Поедешь, и всё!

Так я и поехал учиться в Москву на киноартиста. И вот тогда-то я понял, что ничего не знаю. Я решил параллельно учиться ещё где-нибудь, чтобы пополнить свои знания.

Пришёл к ректору Московского университета – брюки-клёш, душа морская, загорелый, здоровый парень – и стал проситься, чтобы мне разрешили посещать лекции. Так я одновременно учился в кинотехникуме и в университете.

А потом с одним моим товарищем мы написали два сценария и приехали в Одессу. Там я и познакомился с Александром Осиповичем, который снимал фильм «Тёмное царство». Когда мы прочитали ему свои сценарии, он сказал: «Знаете что, ребята, включайтесь в мою группу, будем работать вместе».

Я очень многим обязан Александру Осиповичу. Ведь я был безграмотный, ничего не знающий парень. И вот помню, под руководством Александра Осиповича штудировал Канта – «Критику чистого разума».

Я встречал на своём пути двух человек, которые обладали такими знаниями, так обогащали молодёжь. Это Сергей Михайлович Эйзенштейн и Александр Осипович Гавронский. Они никогда не говорили тебе: «Этого я не знаю». О чём бы их ни спросили – они на всё давали исчерпывающий ответ.

На съёмках Александр Осипович воспитывал нас следующим образом.

– Вот надо бы придумать…

– Да, но как же это сделать, Александр Осипович?

– Если бы я знал, как это сделать…

И тогда мы думали, думали ночи напролёт.

За шесть лет режиссёр Гавронский снял шесть художественных фильмов: «Круг» (1927), «Мост через Выпь» (1928), «Кривой рог» (1928), «Тёмное царство» (1929), «Настоящая жизнь» (1930), «Любовь» (1933).

Это были годы, когда воспитание человека думающего не входило в число первоочередных задач. Стране нужны были миллионы грамотных работников, технических специалистов, строителей новой жизни.

Гигантские планы создания индустриальной державы определяли судьбу новых поколений. Патриотизм, справедливость и героический труд должны были стать великими ценностями советского народа.

Но великой трагедией стало сосуществование – в границах одной страны – двух разных миров. В одном – свободный труд миллионов советских людей и радость созидания. В другом – лагерные зоны и рабский труд миллионов, попавших под «колесо истории».

– Всё было впереди. Всё было впереди, когда случилось это несчастье. Страшное несчастье. Тогда, в 1934-ом, ничего мы ещё не понимали. Это было только начало. Исчезали отдельные люди. А потом пошли сотни, тысячи. Александр Осипович ни в чём не был виноват! Вы понимаете? Ни одного тёмного пятна на воспоминаниях о нём нету, нету!

Низкий и резковатый голос Раисы Давыдовны Есиповой срывается на хрип. Она вспоминает не просто режиссёра, с которым работала над первой звуковой картиной Киевской киностудии. Она вспоминает Учителя.

– Встреча с Александром Осиповичем, ещё в киношколе, была большим счастьем. Кино тогда было немое, и мы не умели разговаривать. Прошло несколько лет, вдруг приехал Александр Осипович и сказал: «Раиса, поедем сниматься в Киев. Будешь играть в звуковом фильме». Я говорю: «Я не поеду. Я боюсь. Я не знаю, смогу ли говорить». Он сказал: «Со мной сможешь». В общем, как я ни отбивалась, он меня увёз в Киев.

Фильм назывался «Любовь». Какой сюжет? В колхоз приезжает вот такая барышня, вроде Вас. Литератор не литератор, ну, в общем, корреспондент, что-то в этом роде. Это была я. Потом начинается стра-а-а-шный роман с председателем колхоза. Там всякие перипетии и – любовь!

Это была прекрасная картина. Я помню фразу одной нашей актрисы. Она сказала: «Слушай, так не было давно насчёт любви». А я ей ответила: «Так не было никогда».

Раиса Есипова играла журналистку Ксению. Актёр театра Мейерхольда Василий Зайчиков – председателя колхоза по имени Гнат.

Спустя годы, актрисе было уже нелегко восстановить все эпизоды фильма. Но память сохранила многие детали, связанные с киностудией, яркие приметы времени, портреты друзей и режиссёра-учителя.

– В Киеве был страшный голод. Жрать было нечего. Валялись трупы лошадей, неубрано. Ничего нету. А мы жили прекрасно! Мы собирались по вечерам и были все счастливы. Мы все очень дружили. Это была организация добрых душ.

У нас в съёмочной группе собрались люди, похожие по тонусу жизни. И по полному бескорыстию. Мы год не получали зарплату. Как мы жили – это даже непостижимо.

У нас всех было страстное желание учиться. Поэтому все были заинтересованы в общении с Александром Осиповичем. Он очень много знал, очень много понимал и был очень интеллигентен, очень воспитан.

Мы были объектом положительным в его работе над человеком вообще и над актёром в частности. Мы очень рвались к знанию, к пониманию. Думаю, что настоящее наше образование началось с картины Гавронского. И в этом есть большая доля правды. Он нас направил.

4 января 1934 года история фильма «Любовь» неожиданно заканчивается. Режиссёр Гавронский был арестован, осуждён и сослан в Медвежьегорск. На общем собрании сотрудники студии признали, что «проглядели врага народа». Фильм приказали уничтожить. С «Любовью» было покончено.

Критика эстетизма и формализма уже не нужна была в качестве прикрытия для расправы с теми, кому – как в трагической лотерее – выпало быть без вины виноватыми в своей стране, «попутчиками» или «врагами» своего народа. Принцип «разделяй и властвуй» оказался удобным инструментом для управления страной, где гипноз политических утопий уже рассеивался.

…Несчастью верная сестра,

Надежда в мрачном подземелье

Разбудит бодрость и веселье,

Придёт желанная пора:

Любовь и дружество до вас

Дойдут сквозь мрачные затворы,

Как в ваши каторжные норы

Доходит мой свободный глас.

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут – и свобода

Вас примет радостно у входа,

И братья меч вам отдадут.

В мае 1934 года послание декабристам в Сибирь было прочитано перед началом спектакля «Пушкинский вечер». Публика не скрывала слёз. Театр в Медвежьегорске был полон. В зале – ссыльные, на сцене – ссыльные. Перед занавесом – режиссёр спектакля Александр Гавронский. Читает Пушкина…

Он ещё не раз читал знакомые многим, наизусть затверженные строки из Пушкина, Чехова, Достоевского. Он читал их своим молодым друзьям и ученикам на разных лагерных пунктах. Потому что после ссылки в Медвежьегорске он опять будет арестован, и ещё пятнадцать лет проведёт в неволе.

Лишь в августе 1952 года власти разрешат Александру Гавронскому жить под надзором в посёлке Весёлый Кут Одесской области. Незадолго до смерти, в 1958 году, реабилитировав и выплатив – из фонда Киевской киностудии – пособие, «вершители судеб» позволят смертельно измученному человеку лечиться в кишинёвской больнице…

Несоразмерны история личности и внешняя биография Александра Осиповича Гавронского.

– Это был человек, который всегда был выше обстоятельств. У него была такая светлая голова – необыкновенно. Такая эрудиция, такое знание множества вещей и при этом необычайная скромность. Он так умел слушать, как никто. Просто удивительно: его всегда интересовал собеседник. Он вглядывался, вслушивался и умел находить в людях что-то такое, самое сокровенное. Самое талантливое, что есть в человеке, он «выуживал» одним своим присутствием, взглядом и тёплыми, дружескими словами. Он так умел разговаривать с людьми, что он как бы их окрылял.

Голос Флоры Евсеевны Винокуровой обрывается на полуслове.

Крутится старая кассета...

Надо подумать.

Надо подумать, как – в условиях варварской действительности – этот человек смог окрылять других.

«Любое движение, любой порыв Александр Осипович переводил на язык творчества, обращал их к человеку, как бы говоря: «Смотри, ты сам прекрасен», – вспоминает одна из его учениц «лагерного набора» Тамара Владиславовна Петкевич, написавшая книгу «Жизнь – сапожок непарный».

Учителем, другом, наставником стал этот сильный духом человек для впечатляюще многочисленного круга людей, для неформального сообщества деятелей культуры и искусства, в лагере и за его пределами.

С благодарностью и благоговением хранили память об Александре Гавронском писательница Хелла Фришер, художник Борис Старчиков, актириса Мира Линкевич, режиссёр и актриса Тамара Цулукидзе, литератор Хава Волович, театральный режиссёр Елена Клавсуть.

В 1948 году некоторые из учеников, окрылённых Гавронским, оказались на лагерном пункте Ракпас вместе с актрисой Тамарой Петкевич:

«В один из вечеров вохра не стала нас разгонять, и мы засиделись в дощатом закутке Александра Осиповича до самого утра. Стояла белая июньская ночь. Он читал нам «Трёх сестёр». Читал так, как мог только он – прибавив к Чехову себя самого и все наши страдания тоже. Потрясённые, мы слушали как будто впервые:

– Пройдёт время, и мы уйдём навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живёт теперь. О милые сёстры, жизнь наша ещё не кончена. Будем жить! Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, ещё немного, и мы узнаем, зачем мы живём, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!»

* * *

Если бы знать, успеем ли свернуть с дороги на полпути к стану варваров, где дом – без хозяина, село – без праведника, сад – без садовника…