Политика
НазадКишинев при Бодюле
Неподалеку от “Мезона” и комплекса Политехинститута было запроектировано строительство большого компьютерного завода. Планировалось, что вскоре на этой окраине Кишинева вырастет научно-технический центр электронной промышленности, о котором можно было бы только мечтать.
Путь от саманного городишки к центру приборостроительной промышленности
— Иван Иванович, расскажите, пожалуйста, о Кишиневе вашей эпохи. Каким он был и каким стал за годы вашего руководства?
— Несмотря на то, что Кишинев — древний город, его становление произошло позже других крупных населенных пунктов древней Молдовы. Кишинев не фигурирует среди городов и крепостей древней Молдовы периода Штефана чел Маре, Дмитрия Кантемира и т.д. Это была по сути дела монастырская вотчина.
Кишинев стал развиваться по существу только после присоединения Бессарабии к России. Именно в этот период он становится центром Бессарабии. В советский период Кишинев, являясь столицей МССР, тоже особо не выделялся в планировании и развитии от других городов страны. Предпочтений в плане благоустройства и модернизации ему не отдавалось никаких. Его хозяйство, особенно коммунальное, настолько устарело, что к 60-м годам XX века Кишинев испытывал большие трудности в водоснабжении, не было очистных сооружений, дороги были в плохом состоянии, сохранилось много одноэтажных саманных домов.
В 60-м году Кишинев был эдаким одноэтажным и невзрачным городом, на который открыли мне глаза руководители бывшего Советского Союза, возглавлявшие партийные делегации, которые ехали на Балканы через республику. Именно первые лица СССР и сказали мне, что Кишинев похож на индийский Бомбей. Особенно сильно этот город напоминали окраины Кишинева, застроенные фанерными и саманными домами, вросшими в землю и с покосившимися крышами. Очень хорошо, что руководство Союза заставило нас обратить внимание на столицу. Мы, конечно, объяснили им, что местных ресурсов не хватает для модернизации всех городов, поэтому мы в первую очередь развиваем промышленность, транспорт и другие сферы, а коммунальное хозяйство населенных пунктов, в том числе и Кишинева, отставлены на задний план. Но я понял, что следует учесть замечания союзных руководителей и воспользоваться благоприятной ситуацией. И вот мы договорились с Алексеем Косыгиным о выделении денег на развитие молдавской столицы.
Для Кишинева было сделано исключение из всех 15 столиц союзных республик и принято специальное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР “О реконструкции и развитии Кишинева”. После этого постановления у Кишинева, по сути дела, началась совершенно новая эпоха. Из централизованных инвестиций мы получили более миллиарда рублей на развитие коммунального хозяйства. Это было дополнительное финансирование, которое не включало плановые республиканские и союзные фонды, предусмотренные на развитие промышленности и других отраслей. За счет целевого финансирования в столице были заменены все коммуникации, построены новые коллекторы. У Кишинев до того не было очистных сооружений, поэтому все нечистоты сбрасывались в реку Бык. Очистные сооружения того времени были построены на самом высоком уровне.
Немалое внимание было уделено и развитию столичных микрорайонов, строительству жилых зданий, инфраструктуры, мостов и дорог, которые позволяли переходить из одной части Кишинева в другую, не объезжая весь город по периметру. Въезд в столицу был только с западной стороны. Весь транспорт выезжал на Измайловскую улицу, а потом растекался по параллельным и перпендикулярным центральным улочкам и перегружал их. Поэтому мы сделали дорожную развязку и, конечно, начали строить жилые массивы, промышленные предприятия. Высотные здания начали возводиться в Кишиневе, потому что не хватало места строить вширь. Активно стали застраивать Ботанику. Кстати, раньше попасть на Ботанику можно было только по одной дороге, мимо железнодорожного вокзала.
Когда я предложил построить виадук, который бы соединил центр города и Ботанику, через Долину роз, возражали все. В один голос кричали, что это практически нереально, потому что высоко и дорого. Я доказывал, что другого “горлышка” нет, что такой вопрос нужно решать серьезно. Мы вложили в строительство этого объекта миллиард рублей. По тому времени это громадная сумма. Но работы того стоили, ведь виадук нужно было высоко поднять. Строительство моста на Ботанику стало подтверждением реальности этого поистине грандиозного проекта. Тогда же был построен проспект Мира (ныне Дачия), по которому не стыдно было везти из аэропорта и обратно гостей столицы.
— Вы уделяли большое внимание строительству электронной и приборостроительной промышленности. Слышала, что для того чтобы получить «добро» на строительство «Мезона», вам пришлось прибегнуть к излюбленной и, самое главное, действенной тактике, — пригласить отраслевого министра в гостеприимную Молдавию.
— Да, в шестидесятые годы в Кишиневе мы начали строить предприятия электронной и приборостроительной промышленности. Осенью 1966 года мне сообщили, что во Львове находится министр электронной промышленности Александр Иванович Шокин. Я был с ним знаком лично. Как-то он мне показывал прекрасный электронный завод в Зеленограде. Я ему позвонил и попросил приехать в Кишинев. Шокин охотно согласился посмотреть Молдавию, в которой раньше никогда не бывал. С председателем Совмина Диордицей мы повезли Александра Ивановича на Рышканский холм, который тогда был еще совершенно пустым, необустроенным. Здесь выращивалась кукуруза. Мы рассказали Шокину, что на этом месте планируется построить жилой массив на 60 тысяч жителей, а вот предприятий пока в проекте нет. Министру понравилась идея создания именно здесь предприятия электронной промышленности: ровная площадка, а главное, министерству не потребуется выделять капиталовложения на строительство жилья и коммуникаций. Вскоре приехала группа специалистов и были начаты поисковые работы и проектирование завода “Мезон”. Объект был построен за несколько лет. Рядом с крупным, технически оснащенным предприятием было решено возвести новые учебные корпуса и общежития Политехнического института, который тогда теснился в старых помещениях на центральном проспекте города. Неподалеку от “Мезона” и комплекса Политехинститута было запроектировано строительство большого компьютерного завода. Планировалось, что вскоре на этой окраине Кишинева вырастет научно-технический центр электронной промышленности, о котором можно было бы только мечтать. Однако этому проекту не суждено было реализоваться до конца, так как его осуществление совпало с перестройкой и развалом СССР.
— Что вы можете сказать о качестве дорог и благоустройстве Кишинева в годы вашего пребывания на посту первого секретаря ЦК Компартии Молдавии?
— При нас Кишинев содержался на должном санитарном уровне. Да, у нас не были идеально заасфальтированы тротуары и не на высоком уровне отремонтированы дороги, но мы огромное значение придавали озеленению Кишинева. Я не знаю другой столицы среди бывших союзных республик зеленей, чем молдавская. Мы подошли к этому вопросу очень серьезно: разработали план, отобрали породы деревьев, проводили мероприятия по озеленению Кишинева. Правда, по незнанию мы начали озеленение с посадки канадского тополя, который, как потом выяснилось, в период цветения образует пух, вызывающий аллергические реакции. Когда я об этом узнал, дал указание директору треста озеленения избавляться от этого сорта деревьев.
В начале 60-х годов, отдыхая в одном из молдавских санаториев, расположенных в те годы в Одессе, я увидел, что там очень хорошо растут платаны, и задумался, почему нет этой породы деревьев в нашей республике. После возвращения из санатория я задал этот вопрос директору Зеленстроя, на что услышал в ответ, что у нас эти деревья не могут расти, так как замерзают. Разговор происходил в моей приемной. Я на слово поверил начальнику треста озеленения и направился в кабинет работать дальше. При нашей беседе присутствовал тогдашний редактор газеты “Молдова сочиалистэ” Иорданов, который решил доказать обратное. Он поехал осенью в Одессу, привез оттуда саженец платана и посадил его во дворе редакции газеты. В начале мая 1962 года Иорданов позвонил мне и пригласил посмотреть на “чудо”. Платан к тому времени расцвел. Я вызвал всех специалистов, чтобы показать, как хорошо приживается этот сорт дерева у нас.
— Слышала, что с этим платаном связана одна очень интересная история…
— Вот именно. Этот платан был высажен рядом со зданием бывшего ЦК Компартии Молдавии. Площадка, на которую дерево было высажено, была ниже фундамента воздвигаемого здания ЦК Компартии. Мне неоднократно предлагали этот платан спилить, так как он мешал стройке. Я не соглашался ни в какую, так как это был первый платан в Кишиневе и мне хотелось, чтобы он остался в истории молдавской столицы. Дерево росло под моим постоянным наблюдением. Поэтому я вызвал строителей и предложил им найти выход, чтобы сохранить платан. В ходе строительства здания ЦК Компартии платан все же чуть-чуть был приподнят, из-за чего частично высох. Но все же первенец выжил и превратился в эдакого богатыря. Но дело в том, что года три тому назад, когда я писал свою первую книгу воспоминаний о годах работы в Молдавии и жил в Кишиневе, пошел к этому дереву и обнаружил табличку с надписью. Не поверите, там написано, что платан этот посажен в 1837 году. Но я точно знаю, что первый платан в молдавской столице появился только осенью 1961 года и до того периода такого сорта в нашей республике не было. Вот как создаются легенды.
— Что из задуманного вы не успели претворить в жизнь?
— Я очень жалею, что мы не успели построить русский драматический театр. Под этот объект даже было выделено место, но проект не довелось осуществить из-за моего перевода в Москву. Не успел я претворить в жизнь и разработанный уже проект реконструкции улицы Измайловской, и еще пару интересных объектов. Не сомневаюсь, что если бы я поработал еще 2-3 года в качестве первого секретаря ЦК Компартии Молдавии, все запланированное было бы реализовано. Я в этом отношении был очень решителен. Для меня не было преград, да и возможности были большие. В целом я могу сказать, что в народе, при всех недостатках, упущениях, положительно оценивается наша эпоха. Народ считает, и это справедливо, что было сделано немало. Но мы могли сделать больше. Меня всегда преследовала мысль, что я не доделываю, не дорабатываю.
Уже сейчас, спустя годы, я анализирую то время и знаю, как надо было работать. Если бы возможно было, то я, не задумываясь, готов был бы пройти этот путь еще раз. Конечно, были и ошибки, но без этого не обойтись. Ошибки и дают толчки к более совершенным шагам.
Мы в свое время настроили этих пятиэтажных “хрущевок”, невзрачных и безобразных. Единственное, за что я очень хвалил строителей, так это за то, что они не успели наштамповать много таких домов. Зато считаю большой заслугой то, что в годы моего руководства в Кишиневе впервые в СССР мы начали строить монолитные высотные дома. Вся Латинская Америка, Евразия, весь Ближний Восток, Франция, Испания строили монолитные дома, а в Советском Союзе Хрущев дал указание строить малогабаритные пятиэтажки. Я всегда говорил Хрущеву, что такие дома надо было строить в совхозах, а не в столицах союзных республик. Понятное дело, что нам «досталось» за монолитные дома от Хрущева, который упрекал за дороговизну такого вида жилья.
— А с Хрущевым вам удавалось договариваться?
— Хрущев, как стал руководителем, принял постановление, запрещающее строительство административных и социально-культурных зданий. Относительно социально-культурных объектов в документе была приписка — “по особому разрешению союзного правительства”. К моменту выхода этого постановления мы успели заложить лишь фундамент Дома правительства. Запрет стал причиной того, что на центральной площади Кишинева более трех лет рос лопух, плодились в них бездомные кошки и собаки. Нужно было каким-то образом добиться разрешения на продолжение строительства. Так сложилось, что в июле 1961 года Хрущев возглавил союзную партийно-правительственную комиссию, которая выезжала с визитом в Румынию. За несколько дней до встречи я позвонил Никите Сергеевичу в Москву и предложил поехать в Румынию через Молдавию и по пути полюбоваться на «шикарные кукурузные поля, которые больше он нигде не сможет увидеть». Хрущев согласился, а у меня появился шанс решить вопрос со строительством Дома правительства. Я понимал, что рисковал, так как Никита Сергеевич был человеком с очень крутым норовом. Я проинструктировал своего водителя, какой дорогой нас везти и с какой скоростью ехать. Он выполнил все указания в точности. Когда мы проезжали мимо названного места, Хрущев очень удивился, что центр столицы выглядит так удручающе. Я воспользовался моментом и объяснил, что вся загвоздка в постановлении, запрещающем строительство административных зданий. Хрущев очень благожелательно отнесся к моей просьбе. Его, скорее всего, грела мысль о предстоящем инспектировании кукурузных полей... С нами в машине ехал председатель Совмина Диордица. Хрущев распорядился, чтобы он связался с тогдашним своим первым заместителем Анастасом Микояном, который и подготовит распоряжение о разрешении на продолжение строительства. Микоян подготовил распоряжение, но не подписал, а отправил его Хрущеву в Румынию, чтобы снять с себя ответственность, в случае если Никита Сергеевич потом передумает. Хрущев пригласил нас в Бухаресте на завтрак и предложил мне сплясать за подпись под документом, разрешающим продолжить строительство Дома правительства. Я ответил, что пляшу, когда выпиваю, а по утрам не пью. Хрущев оценил шутку и подписал документ. Вот так нам и позволили достроить административное здание.
— Иван Иванович, вам в этом году исполнилось 90 лет… Часто ли приезжаете в Молдову и узнают ли вас на улице?
— Я довольно часто бываю в Молдове. И хочу подчеркнуть, что приезжаю я не куда-нибудь, а домой. По существу, вся моя сознательная жизнь прошла в Молдавии. На моих глазах Молдавия превратилась из отсталой и разрушенной во время войны в развитую республику. Именно здесь я обрел все знания и богатый опыт. Здесь, в Молдавии, моя жизнь сформировалась, как человека и руководителя. Я считаю себя земляком молдаван. И сейчас внимательно слежу за всем, что творится в стране. Переживаю за все неудачи, упущения и от души радуюсь успехам.
А по поводу встреч на улице скажу отдельно. Мне очень приятно, что узнают меня не только люди старшего поколения, но и молодежь. Когда я писал книгу воспоминаний и полгода жил в Кишиневе, то часто прогуливался в центральном парке. На одной из прогулок ко мне подошла группа 14-15-летних ребят и поинтересовалась, тот ли я самый Бодюл, который был первым лицом Молдавии в 60-80-е годы? Честное слово, мне было так приятно! По большому счету, я даже не ожидал, что услышу такой вопрос от школьников.
— Иван Иванович, огромное спасибо Вам за интервью. Здоровья и долгих лет жизни.
Любовь Чегаровская
— Иван Иванович, расскажите, пожалуйста, о Кишиневе вашей эпохи. Каким он был и каким стал за годы вашего руководства?
— Несмотря на то, что Кишинев — древний город, его становление произошло позже других крупных населенных пунктов древней Молдовы. Кишинев не фигурирует среди городов и крепостей древней Молдовы периода Штефана чел Маре, Дмитрия Кантемира и т.д. Это была по сути дела монастырская вотчина.
Кишинев стал развиваться по существу только после присоединения Бессарабии к России. Именно в этот период он становится центром Бессарабии. В советский период Кишинев, являясь столицей МССР, тоже особо не выделялся в планировании и развитии от других городов страны. Предпочтений в плане благоустройства и модернизации ему не отдавалось никаких. Его хозяйство, особенно коммунальное, настолько устарело, что к 60-м годам XX века Кишинев испытывал большие трудности в водоснабжении, не было очистных сооружений, дороги были в плохом состоянии, сохранилось много одноэтажных саманных домов.
В 60-м году Кишинев был эдаким одноэтажным и невзрачным городом, на который открыли мне глаза руководители бывшего Советского Союза, возглавлявшие партийные делегации, которые ехали на Балканы через республику. Именно первые лица СССР и сказали мне, что Кишинев похож на индийский Бомбей. Особенно сильно этот город напоминали окраины Кишинева, застроенные фанерными и саманными домами, вросшими в землю и с покосившимися крышами. Очень хорошо, что руководство Союза заставило нас обратить внимание на столицу. Мы, конечно, объяснили им, что местных ресурсов не хватает для модернизации всех городов, поэтому мы в первую очередь развиваем промышленность, транспорт и другие сферы, а коммунальное хозяйство населенных пунктов, в том числе и Кишинева, отставлены на задний план. Но я понял, что следует учесть замечания союзных руководителей и воспользоваться благоприятной ситуацией. И вот мы договорились с Алексеем Косыгиным о выделении денег на развитие молдавской столицы.
Для Кишинева было сделано исключение из всех 15 столиц союзных республик и принято специальное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР “О реконструкции и развитии Кишинева”. После этого постановления у Кишинева, по сути дела, началась совершенно новая эпоха. Из централизованных инвестиций мы получили более миллиарда рублей на развитие коммунального хозяйства. Это было дополнительное финансирование, которое не включало плановые республиканские и союзные фонды, предусмотренные на развитие промышленности и других отраслей. За счет целевого финансирования в столице были заменены все коммуникации, построены новые коллекторы. У Кишинев до того не было очистных сооружений, поэтому все нечистоты сбрасывались в реку Бык. Очистные сооружения того времени были построены на самом высоком уровне.
Немалое внимание было уделено и развитию столичных микрорайонов, строительству жилых зданий, инфраструктуры, мостов и дорог, которые позволяли переходить из одной части Кишинева в другую, не объезжая весь город по периметру. Въезд в столицу был только с западной стороны. Весь транспорт выезжал на Измайловскую улицу, а потом растекался по параллельным и перпендикулярным центральным улочкам и перегружал их. Поэтому мы сделали дорожную развязку и, конечно, начали строить жилые массивы, промышленные предприятия. Высотные здания начали возводиться в Кишиневе, потому что не хватало места строить вширь. Активно стали застраивать Ботанику. Кстати, раньше попасть на Ботанику можно было только по одной дороге, мимо железнодорожного вокзала.
Когда я предложил построить виадук, который бы соединил центр города и Ботанику, через Долину роз, возражали все. В один голос кричали, что это практически нереально, потому что высоко и дорого. Я доказывал, что другого “горлышка” нет, что такой вопрос нужно решать серьезно. Мы вложили в строительство этого объекта миллиард рублей. По тому времени это громадная сумма. Но работы того стоили, ведь виадук нужно было высоко поднять. Строительство моста на Ботанику стало подтверждением реальности этого поистине грандиозного проекта. Тогда же был построен проспект Мира (ныне Дачия), по которому не стыдно было везти из аэропорта и обратно гостей столицы.
— Вы уделяли большое внимание строительству электронной и приборостроительной промышленности. Слышала, что для того чтобы получить «добро» на строительство «Мезона», вам пришлось прибегнуть к излюбленной и, самое главное, действенной тактике, — пригласить отраслевого министра в гостеприимную Молдавию.
— Да, в шестидесятые годы в Кишиневе мы начали строить предприятия электронной и приборостроительной промышленности. Осенью 1966 года мне сообщили, что во Львове находится министр электронной промышленности Александр Иванович Шокин. Я был с ним знаком лично. Как-то он мне показывал прекрасный электронный завод в Зеленограде. Я ему позвонил и попросил приехать в Кишинев. Шокин охотно согласился посмотреть Молдавию, в которой раньше никогда не бывал. С председателем Совмина Диордицей мы повезли Александра Ивановича на Рышканский холм, который тогда был еще совершенно пустым, необустроенным. Здесь выращивалась кукуруза. Мы рассказали Шокину, что на этом месте планируется построить жилой массив на 60 тысяч жителей, а вот предприятий пока в проекте нет. Министру понравилась идея создания именно здесь предприятия электронной промышленности: ровная площадка, а главное, министерству не потребуется выделять капиталовложения на строительство жилья и коммуникаций. Вскоре приехала группа специалистов и были начаты поисковые работы и проектирование завода “Мезон”. Объект был построен за несколько лет. Рядом с крупным, технически оснащенным предприятием было решено возвести новые учебные корпуса и общежития Политехнического института, который тогда теснился в старых помещениях на центральном проспекте города. Неподалеку от “Мезона” и комплекса Политехинститута было запроектировано строительство большого компьютерного завода. Планировалось, что вскоре на этой окраине Кишинева вырастет научно-технический центр электронной промышленности, о котором можно было бы только мечтать. Однако этому проекту не суждено было реализоваться до конца, так как его осуществление совпало с перестройкой и развалом СССР.
— Что вы можете сказать о качестве дорог и благоустройстве Кишинева в годы вашего пребывания на посту первого секретаря ЦК Компартии Молдавии?
— При нас Кишинев содержался на должном санитарном уровне. Да, у нас не были идеально заасфальтированы тротуары и не на высоком уровне отремонтированы дороги, но мы огромное значение придавали озеленению Кишинева. Я не знаю другой столицы среди бывших союзных республик зеленей, чем молдавская. Мы подошли к этому вопросу очень серьезно: разработали план, отобрали породы деревьев, проводили мероприятия по озеленению Кишинева. Правда, по незнанию мы начали озеленение с посадки канадского тополя, который, как потом выяснилось, в период цветения образует пух, вызывающий аллергические реакции. Когда я об этом узнал, дал указание директору треста озеленения избавляться от этого сорта деревьев.
В начале 60-х годов, отдыхая в одном из молдавских санаториев, расположенных в те годы в Одессе, я увидел, что там очень хорошо растут платаны, и задумался, почему нет этой породы деревьев в нашей республике. После возвращения из санатория я задал этот вопрос директору Зеленстроя, на что услышал в ответ, что у нас эти деревья не могут расти, так как замерзают. Разговор происходил в моей приемной. Я на слово поверил начальнику треста озеленения и направился в кабинет работать дальше. При нашей беседе присутствовал тогдашний редактор газеты “Молдова сочиалистэ” Иорданов, который решил доказать обратное. Он поехал осенью в Одессу, привез оттуда саженец платана и посадил его во дворе редакции газеты. В начале мая 1962 года Иорданов позвонил мне и пригласил посмотреть на “чудо”. Платан к тому времени расцвел. Я вызвал всех специалистов, чтобы показать, как хорошо приживается этот сорт дерева у нас.
— Слышала, что с этим платаном связана одна очень интересная история…
— Вот именно. Этот платан был высажен рядом со зданием бывшего ЦК Компартии Молдавии. Площадка, на которую дерево было высажено, была ниже фундамента воздвигаемого здания ЦК Компартии. Мне неоднократно предлагали этот платан спилить, так как он мешал стройке. Я не соглашался ни в какую, так как это был первый платан в Кишиневе и мне хотелось, чтобы он остался в истории молдавской столицы. Дерево росло под моим постоянным наблюдением. Поэтому я вызвал строителей и предложил им найти выход, чтобы сохранить платан. В ходе строительства здания ЦК Компартии платан все же чуть-чуть был приподнят, из-за чего частично высох. Но все же первенец выжил и превратился в эдакого богатыря. Но дело в том, что года три тому назад, когда я писал свою первую книгу воспоминаний о годах работы в Молдавии и жил в Кишиневе, пошел к этому дереву и обнаружил табличку с надписью. Не поверите, там написано, что платан этот посажен в 1837 году. Но я точно знаю, что первый платан в молдавской столице появился только осенью 1961 года и до того периода такого сорта в нашей республике не было. Вот как создаются легенды.
— Что из задуманного вы не успели претворить в жизнь?
— Я очень жалею, что мы не успели построить русский драматический театр. Под этот объект даже было выделено место, но проект не довелось осуществить из-за моего перевода в Москву. Не успел я претворить в жизнь и разработанный уже проект реконструкции улицы Измайловской, и еще пару интересных объектов. Не сомневаюсь, что если бы я поработал еще 2-3 года в качестве первого секретаря ЦК Компартии Молдавии, все запланированное было бы реализовано. Я в этом отношении был очень решителен. Для меня не было преград, да и возможности были большие. В целом я могу сказать, что в народе, при всех недостатках, упущениях, положительно оценивается наша эпоха. Народ считает, и это справедливо, что было сделано немало. Но мы могли сделать больше. Меня всегда преследовала мысль, что я не доделываю, не дорабатываю.
Уже сейчас, спустя годы, я анализирую то время и знаю, как надо было работать. Если бы возможно было, то я, не задумываясь, готов был бы пройти этот путь еще раз. Конечно, были и ошибки, но без этого не обойтись. Ошибки и дают толчки к более совершенным шагам.
Мы в свое время настроили этих пятиэтажных “хрущевок”, невзрачных и безобразных. Единственное, за что я очень хвалил строителей, так это за то, что они не успели наштамповать много таких домов. Зато считаю большой заслугой то, что в годы моего руководства в Кишиневе впервые в СССР мы начали строить монолитные высотные дома. Вся Латинская Америка, Евразия, весь Ближний Восток, Франция, Испания строили монолитные дома, а в Советском Союзе Хрущев дал указание строить малогабаритные пятиэтажки. Я всегда говорил Хрущеву, что такие дома надо было строить в совхозах, а не в столицах союзных республик. Понятное дело, что нам «досталось» за монолитные дома от Хрущева, который упрекал за дороговизну такого вида жилья.
— А с Хрущевым вам удавалось договариваться?
— Хрущев, как стал руководителем, принял постановление, запрещающее строительство административных и социально-культурных зданий. Относительно социально-культурных объектов в документе была приписка — “по особому разрешению союзного правительства”. К моменту выхода этого постановления мы успели заложить лишь фундамент Дома правительства. Запрет стал причиной того, что на центральной площади Кишинева более трех лет рос лопух, плодились в них бездомные кошки и собаки. Нужно было каким-то образом добиться разрешения на продолжение строительства. Так сложилось, что в июле 1961 года Хрущев возглавил союзную партийно-правительственную комиссию, которая выезжала с визитом в Румынию. За несколько дней до встречи я позвонил Никите Сергеевичу в Москву и предложил поехать в Румынию через Молдавию и по пути полюбоваться на «шикарные кукурузные поля, которые больше он нигде не сможет увидеть». Хрущев согласился, а у меня появился шанс решить вопрос со строительством Дома правительства. Я понимал, что рисковал, так как Никита Сергеевич был человеком с очень крутым норовом. Я проинструктировал своего водителя, какой дорогой нас везти и с какой скоростью ехать. Он выполнил все указания в точности. Когда мы проезжали мимо названного места, Хрущев очень удивился, что центр столицы выглядит так удручающе. Я воспользовался моментом и объяснил, что вся загвоздка в постановлении, запрещающем строительство административных зданий. Хрущев очень благожелательно отнесся к моей просьбе. Его, скорее всего, грела мысль о предстоящем инспектировании кукурузных полей... С нами в машине ехал председатель Совмина Диордица. Хрущев распорядился, чтобы он связался с тогдашним своим первым заместителем Анастасом Микояном, который и подготовит распоряжение о разрешении на продолжение строительства. Микоян подготовил распоряжение, но не подписал, а отправил его Хрущеву в Румынию, чтобы снять с себя ответственность, в случае если Никита Сергеевич потом передумает. Хрущев пригласил нас в Бухаресте на завтрак и предложил мне сплясать за подпись под документом, разрешающим продолжить строительство Дома правительства. Я ответил, что пляшу, когда выпиваю, а по утрам не пью. Хрущев оценил шутку и подписал документ. Вот так нам и позволили достроить административное здание.
— Иван Иванович, вам в этом году исполнилось 90 лет… Часто ли приезжаете в Молдову и узнают ли вас на улице?
— Я довольно часто бываю в Молдове. И хочу подчеркнуть, что приезжаю я не куда-нибудь, а домой. По существу, вся моя сознательная жизнь прошла в Молдавии. На моих глазах Молдавия превратилась из отсталой и разрушенной во время войны в развитую республику. Именно здесь я обрел все знания и богатый опыт. Здесь, в Молдавии, моя жизнь сформировалась, как человека и руководителя. Я считаю себя земляком молдаван. И сейчас внимательно слежу за всем, что творится в стране. Переживаю за все неудачи, упущения и от души радуюсь успехам.
А по поводу встреч на улице скажу отдельно. Мне очень приятно, что узнают меня не только люди старшего поколения, но и молодежь. Когда я писал книгу воспоминаний и полгода жил в Кишиневе, то часто прогуливался в центральном парке. На одной из прогулок ко мне подошла группа 14-15-летних ребят и поинтересовалась, тот ли я самый Бодюл, который был первым лицом Молдавии в 60-80-е годы? Честное слово, мне было так приятно! По большому счету, я даже не ожидал, что услышу такой вопрос от школьников.
— Иван Иванович, огромное спасибо Вам за интервью. Здоровья и долгих лет жизни.
Любовь Чегаровская