Начиная с мюнхенской речи Путина, идут активные дискуссии о внешней политике России, о причинах происходящего. И мнения здесь, естественно, разделяются: то ли это Россия, одурманенная нефтедолларами, ринулась в новую имперскую атаку, и тогда ее надо сдерживать, по логике тех, кто думает таким образом. То ли, напротив, США, провалившись по всем направлениям, просто не оставляют выбора ни нам, ни некоторым другим державам, провоцируя нас на ответные действия. Такого рода дискуссии идут и вокруг России, и внутри нашей страны. И там и здесь есть разочарование тем, что получилось. И думаю, ни там, ни здесь нет понимания того, почему случилось именно так и как действовать дальше.

Если говорить о наших внутренних дискуссиях, то спор - тут мы ничего нового не изобретаем - как и раньше ведется между западниками и славянофилами, между интернационалистами и изоляционистами. Вот этот выбор между суверенитетом и коллективизмом - это выбор, с которым сталкивается, наверное, любое государство. Для некоторых стран ситуация проще, поскольку их выбор предопределен. И, в частности, вряд ли должны ломать себе голову над этим выбором. Страны некрупные и некрепкие, скажем мягко - это автоматический выбор в пользу коллективизма и частичной десуверенизации как компенсации некоей несамодостаточности. С точки зрения этих стран, достаточно вступить в клуб избранных - и ты сразу же превращается, вне зависимости от собственного потенциала, из объекта действий международного сообщества в его субъект, в полноправного участника. Цена, повторю, - частичная десуверенизация, но кто, как говорится, обращает внимание на мелочи.

Для других стран, напротив, выбор предопределен в пользу суверенитета на грани самоизоляции. Часто это происходит в силу существующего в стране строя, который боится внешнего вмешательства и который представляет любые контакты с окружающим миром как угрозу национальным интересам страны и ее суверенитету. Хотя в большинстве случаев за угрозу стране на самом деле выдается угроза существующему в этой стране режиму. По-настоящему суверенных стран, которые бы опирались на достаточность ресурсов и не опасались внешнего вмешательства во внутриполитические процессы, весьма и весьма мало.

Большинство стран ищет для себя некую золотую середину, оптимальное соотношение вот этой открытости и суверенности, и добивается при этом максимума выгоды из внешнего сотрудничества при минимизации рисков для себя. Яркий пример - это переговоры по вступлению в ВТО, каждая страна их ведет именно по такой модели. Можно вообще не вступать, а можно вступить, скажем, на заведомо невыгодных условиях, когда вступление - самоцель, что, собственно говоря, произошло с Украиной. Думаю, что стартовое преимущество нашей страны заключается в том, что мы, безусловно, самодостаточны, и в этом смысле можем позволить себе роскошь суверенитета, но мы и в достаточной степени демократичны, и нам нет необходимости сохранения режима путем добровольной самоизоляции. Это, в свою очередь, означает, что наш исторический выбор не предопределен, он в руках самого народа и его руководства. Мы для себя этот выбор делали в новейшей истории минимум три раза - я имею в виду советскую самоизоляцию, во-первых, и абсолютную открытость к окружающему миру в первой половине 90-х, во-вторых. Не хотел бы сейчас на этом останавливаться, всем известно, что было результатом и первого, и второго выбора.

Сейчас мы находимся в стадии производства третьего выбора. Собственно говоря, с приходом сначала Путина, а сейчас и Медведева, сами цели и задачи нашей внешней политики никоим образом не поменялись. По-прежнему в повестке дня стоит реализация наших интересов вовне и обеспечение оптимальных внешних условий для внутреннего развития. Но сейчас, безусловно, у нас значительно больше собственных ресурсов для достижения этих целей, во-первых. Ну, и, во-вторых - более трезвое понимание, как это лучше сделать. Особенность ситуации заключается в том, что мы имеем дело с готовой и очень любовно налаженной конструкцией, существующей в мире в целом, в Европе, в частности, которая, я бы хотел это особо подчеркнуть, полностью устраивает наших основных, ключевых для нас партнеров по большинству параметров. По параметру безопасности она устраивает членов НАТО, находящихся внутри, по финансовым вопросам, во всяком случае, до сих пор, она устраивала 'Большую семерку', по вопросам интеграции в экономике, праве, культуре и так далее, она устраивала членов Европейского Союза и так далее. Проблема, и это наша проблема, заключается в том, что эта конструкция не устраивает нас, поскольку она построена без учета наших интересов, и мы не имеем возможности влиять на эту конструкцию. В результате многим нашим партнерам или даже искренним друзьям в Европе искренне непонятно, почему они должны отказываться от комфортной модели во имя неких интересов России. И убедить их в том, что нужно делать что-то иначе, крайне непросто. Мы вряд ли преуспеем, если будем продолжать просто заявлять о том, что нам не нравится то или иное явление во внешней политике и международных делах.

Понятно, что наши внешние позиции действительно укрепляются. Но я убежден в том, что вечно оставаться в позиции мистера 'Нет' непродуктивно и не отвечает нашим национальным интересам. Мы рискуем все чаще оставаться в одиночестве в своей позиции и терять при этом даже потенциальных союзников, которые просто-напросто побоятся, элементарно побоятся идти против большинства. Думаю, что единственная разумная альтернатива в этой ситуации - это самим предлагать нечто, устраивающее всех. Понятно, что эта задача достаточно сложная, показать, что многие актуальные вопросы современности будут решаться с Россией лучше, чем без нее. Надеяться, что наши партнеры по Объединенной Европе, по тому же Европейскому Союзу сами предложат нам какие-то новые готовые механизмы, вряд ли приходится. И думаю, что когда мы предложили известную инициативу по новой конструкции европейской безопасности, инициативу совершенно правильную и своевременную, мы сделали лишь первый шаг. И мы можем в очередной раз наступить на те же грабли, если посчитаем, что качества инициативы вполне достаточно для того, чтобы она была всеми подхвачена и претворена в жизнь в соответствующих деталях. Естественно, нам необходимо не просто восстанавливать отношения с Западом, нарушенные августовским кризисом. Я думаю, что следует вернуться вот к той исторической развилке, откуда наши отношения стали заходить в тупик, в кульминации которого мы сейчас находимся. И я думаю, что эта развилка наступила где-то в районе включения в НАТО стран Балтии.

Но я сейчас буду говорить не о классической логике нашего неприятия расширения НАТО. Я до сих пор имею стойкое ощущение того, что нашими оппонентами в НАТО само включение в состав организации стран Балтии рассматривалось как некий принципиально важный символический жест, как желание вновь и вновь испытать триумф победителя 'холодной войны'. И проблема во многом заключается именно в этом триумфаторстве и в этих комплексах, которые существуют у наших партнеров. Потому что сегодня Запад во многом сам себя загнал в ситуацию - я имею в виду отказ Украине и Грузии в Плане действий по членству в НАТО. Они хотели бы, но не получается интерпретировать иначе как победу России или как свое поражение, чего допустить никак нельзя. И дело тут, что любопытно, не в России, которая стремится вот эту победу одержать любой ценой. Дело как раз в том, что в свое время 'цветные революции' на постсоветском пространстве раскрутили именно как победу над Россией, и теперь стало трудно или, может быть, даже невозможно выйти за рамки этой логики. В результате Запад стал заложником ситуации, когда сугубо геополитический конфликт, спор, если хотите, вокруг территорий бывшего Советского Союза усиленно пытаются выдать за конфликт идеологический. С одной стороны, выбор в пользу западных ценностей и победа свободы на этом пространстве, а, с другой стороны, та самая имперская Россия, которая этому всячески пытается помешать. На самом деле я убежден, что никакого идеологического, никакого ценностного конфликта у нас нет ни с Западом, ни с Грузией, ни с Украиной. Вряд ли можно считать ценностями - придать русофобские интерпретации голоду 30-х годов, насильственную дерусификацию и героизацию коллаборационистов.

Уверен, что и Запад, и мы в равной степени заинтересованы в том, чтобы строить демократическое общество в соответствующих странах. И проблема не в том, что мы по-разному понимаем демократию, а в том, что нас действительно волнует перспектива появления у наших границ дополнительных вооружений, которые управляются группой стран, где российская причастность просто-напросто исключена. Таким образом, не Россию не устраивают некие прозападные и демократические - в кавычках или без кавычек - силы у власти в близких нам странах, это просто обратная ситуация, когда Запад не готов допустить нейтралитета и внеблокового статуса этих стран, по той же, наверное, логике триумфаторства. И если посмотреть на эту ситуацию таким образом, то ключом к пониманию становятся уже не столько ценности и даже не столько прозападная ориентация Ющенко или Саакашвили, сколько, собственно, НАТО и другие структуры в сфере коллективной безопасности, которые отлично защищают своих членов от прочего мира, это действительно так, но никак не защищают прочий мир от своих членов, и вот это проблема.

Мы сейчас ведем действительно очень интересный и содержательный диалог с нашими партнерами, но как политики-реалисты мы, наверное, должны считаться с большой вероятностью того, что рано или поздно Украина и Грузия все-таки могут стать членами НАТО. Я бы не испытывал особой эйфории по поводу того, что этого не произошло до сих пор. И будет третий, или пятый, или десятый тур с опросами общественного мнения и референдумами на Украине, как в свое время с выборами Ющенко, будут какие-то конструкции в Грузии, и, в конечном итоге, случится то, чего мы сейчас так опасаемся. И если мы будем просто-напросто стоять на позициях 'этого не должно быть, потому что этого не может быть никогда', я боюсь, что в какой-то момент у нас не останется никаких аргументов, кроме обид. А обижаться - дело заведомо неправильное и неблагодарное для державы, претендующей на статус мировой.

Уверен, что если мы всё поставим на механическое препятствование вступлению Грузии и Украины в НАТО, весьма вероятный проигрыш этой карты будет восприниматься как самое серьезное геополитическое поражение России в этом десятилетии, а, возможно, и за несколько столетий, учитывая утрату Украины. Можно вспомнить слова Бжезинского, что с Украиной Россия империя, а без нее - нет, региональное государство. В следующем году состоится юбилейный саммит НАТО, и подозреваю, будет немало тех, кто захочет именно к праздничному столу поднести голову некогда главного оппонента. И такой головой может стать именно Украина, без которой, по упомянутой логике Бжезинского, империи больше не будет. В чем вывод? Естественно, не ослабляя усилий по формированию протестного потенциала среди грузин и украинцев против членства в НАТО, это абсолютно актуальная задача, все-таки нужно строить свою политику с учетом всех возможных вариантов. И в этом случае работать не только с общественным мнением на Украине и в Грузии, в Грузии мы с ним вообще не работаем, но и решать проблемы, собственно, с НАТО. Поскольку дело, повторю, именно в НАТО, а не в том, что два суверенных государства хотят в него вступить. Еще раз повторю: нельзя просто говорить о том, что нас это или то не устраивает, и мы должны предлагать позитивные альтернативы. И такой позитивной альтернативой может быть механизм гарантий.

Сейчас я поясню, что я имею в виду. Старые европейцы, трезвые старые европейцы, которые не в восторге от самой идеи приема Грузии и Украины в НАТО, считают, наверное, себя вынужденными отстаивать, тем не менее, атлантическую перспективу для этих государств, потому что просто-напросто не видят для них каких-то иных гарантий суверенитета. Думаю, что мы могли бы начать обсуждать, думать над тем, чтобы предложить такую схему, при которой те, кто к нам, к России относится непредвзято, относится хорошо, были бы уверены, что та же Грузия, та же Украина - я могу продолжать этот ряд: Молдавия, Азербайджан, Армения, Белоруссия и так далее, - будут надежно, не только на словах, гарантированы от любых силовых попыток повлиять на внутриполитическую ситуацию у них, если они столь же твердо гарантируют неприсоединение к НАТО, и НАТО примет для себя соответствующие обязательства. Предлагая такие гарантии и озвучивая их уже сегодня, уверен, мы сделаем нашу позицию более сильной и, самое главное, не столь зависимой он шансов той или иной страны на вступление в НАТО. Более того, мы могли бы более внятно заявить о том, что не имеем ничего против вступления этих стран в Европейский Союз - к этому вряд ли готов сам Европейский Союз, но это уже другая тема, - если на территории этих стран гарантированно не будет натовских вооружений. То есть, перевести диалог, в том числе с народами этих стран, из плоскости идеологии, что навязывается нам сейчас искусственно - Россия якобы против их выбора в пользу свободы и демократии - в плоскость геополитики и безопасности: делайте выбор в пользу кого хотите и чего хотите, но только без оружия.

Мы часто говорим, что Европа в нас нуждается. Уверен в том, что мы должны иметь четкий перечень пониманий и четкий перечень того, в чем именно, чтобы иметь возможность говорить предметнее. Я бы посмотрел на эту ситуацию еще под одним углом: а что позитивного мы могли бы и чего мы хотим ожидать от Европейского Союза, от НАТО, в целом от Запада? Если вдуматься, то все, чего мы хотим, это не столько позитив, сотрудничество, прием в какие-то выгодные для нас структуры, безопасность и прочие вещи, которые получали восточноевропейцы и на которые рассчитывают западностремительные страны СНГ, в случае с Россией все, чего мы хотим - это отказ от негатива со стороны наших партнеров. Мы просим и хотим, чтобы не совершались негативные действия - как то: размещение противоракетной обороны, расширение НАТО. Обращу внимание на то, что все это происходит на фоне привычного крика по поводу 'остановить Россию', но инициатива практически никогда не исходит от нас, хотя торг, по сути, идет вокруг этого. В результате от нас требуют субстантивных уступок в экономике, например, повышение внутренних цен на газ, в безопасности: согласиться с размещением противоракетной обороны, примириться с чужим оружием у границ - но взамен не предлагают практически ничего из того, что могло бы позитивно привлечь Россию. И эта ситуация выдается за то, что русские, якобы, отвергают западные ценности. В реальности нам предлагают сотрудничество на условиях: дай рубль, тогда не отниму десять. И, подозреваю, мы не увидим в краткосрочной перспективе никаких вдохновляющих на этот счет мотивов.

Россия должна четко иметь в перспективе некие осязаемые выгоды для себя, чтобы настойчиво проситься в так называемый Запад. Мы должны стать выгодоприобретателями, бенефициарами от той системы, которая сложилась в мире по итогам 'холодной войны', и в которой мы пока бенефициарами очевидно не являемся. Без этого мы всегда будем чувствовать себя ущемленными в диалоге, не будем видеть стимулов к его продолжению, и боюсь, что это будет раз за разом приводить к сбоям в нашем общении с окружающим миром. Итак, главная задача - это позитивная, созидательная повестка дня российской внешней политики, которая пока, к сожалению, не очень внятная. И постоянно оправдывать собственную недостаточную активность, неумение работать с трудными партнерами тем, что Россия, дескать, в кольце врагов, я думаю, совершенно недостаточно и не соответствует нашей роли и нашему месту в современном мире. Для того чтобы эта позитивная повестка дня стала, наконец, появляться - а первые признаки имеются, безусловно - требуется очень серьезная структурная перестройка соответствующих, простите за тавтологию, структур исполнительной власти - и Министерства иностранных дел, и Совета безопасности, и других ведомств. Пока этим структурам в чисто техническом, ресурсном отношении достаточно затруднительно выходить за рамки своей компетенции. В том же МИДе структура, как правило, страновая, она ориентирована на двусторонние отношения с другими странами. И поэтому, например, проблемой Косово у нас традиционно занимается отдел, который ведет Сербию. Понятно, что проблема Косово имеет абсолютно другое измерение. А Ираном у нас традиционно занимается отдел, который ведет двусторонние отношения с Ираком, с тем же успехом. Думаю, что структура, построенная под проблемы, а не под страны, была бы значительно более эффективной и, самое главное, креативной.

Я абсолютно убежден в том, что наша исполнительная власть крайне плохо - и в этом мы отличаемся от наших оппонентов в тех же США - взаимодействует со структурами научно-экспертного сообщества, со структурами бизнес-сообщества. Наша внешняя политика довольно часто оторвана от тех реальных интересов, которые в нашем обществе существуют.

И, наконец, третья, на мой взгляд, предельно важная тема - это информационное обеспечение наших усилий, об этом не говорит сейчас только ленивый. Могу поделиться собственным опытом: в мире существует очень большое количество серьезных площадок, где обсуждаются международные стратегии, и Россия, как правило, на этих площадках представлена случайным и хаотичным образом. Рассылаются приглашения по каким-то потенциальным участникам, эти потенциальные участники в лучшем случае принимают эти приглашения, в худшем - нет, каждый при этом сообразуется с собственными графиками, планами и интересами, и в результате огромное количество площадок просто-напросто остаются незакрытыми нашим участием. Я неоднократно видел, как работают те же самые грузины. Грузинская делегация всегда сидит на самом высоком уровне, всегда сидит большим количеством 'говорящих голов', всегда говорит примерно одно и то же. И мы знаем, что эффект от этого весьма и весьма очевиден и очень наглядно сказался в августе этого года. Так что работать можно и нужно, и работы непочатый край. Но повторю еще раз, я убежден в том, что ключ к решению тех проблем, с которыми сталкивается в современном мире Россия, находится внутри России. И если мы должным образом оценим эти проблемы и перестроим свою внутреннюю работу, мы будем значительно более уверенно чувствовать себя в современной сложной ситуации.