Во всяком случае, если глянуть хотя бы на то, что МВФ предлагает Молдове в сфере образования (http://ava.md/politics/010452-memorandum-s-mvf-chast-1-reformi-v-oblasti-obrazovaniya.html ), то сказать, что энтузиазма эти рекомендации не вызывают – будет слишком мягко.

Зато, они вызывают недоумение.

Например, педагогика давно определилась, что оптимальное количество учеников в классе – 10-15 человек. А согласно предложениям МВФ, с «1 сентября 2012 года будут увеличены количество классов, состоящих из 30-35 учеников в крупных школах и с 25-30 учениками в остальных». На пользу молдавскому образованию это явно не пойдет.

Как не пойдет на пользу и то, что «Школы с маленькими классами будут закрыты, а вместо них автобусы будут доставлять учеников в крупные образовательные учреждения». Время, потраченное на дорогу – это не только время, отнятое от учебы, отдыха и общения с семьей, но еще и дополнительная нагрузка на здоровье ученика. Для младших школьников она особенно значима.

А чем больше школа, тем меньше необходимого внимания в ней сможет получить каждый отдельный ученик.

Не будем уж говорить о том, что закрытие школы в данном селе будет означать дальнейшую деградацию и умирание этого села. Как не будем спрашивать и о том, как отразится на молдавском высшем образовании, а, следовательно, далее и на молдавской экономике, существенное сокращение спроса на учителей. Ведь дело здесь даже не в учителях как таковых. Педагогическое образование - это один из самых работающих в Молдове вариантов получения высшего образования. А высшее образование в современном мире, чтобы по этому поводу не говорили, вовсе не роскошь, а абсолютная необходимость. Даже если выпускники педвузов не будут работать по специальности, в их лице страна получает людей, способных к быстрой переквалификации к другим специальностям, требующим высшего образования.

Вообще, когда говорят, что в Молдове «слишком много юристов», меня это удивляет. Слишком много юристов, как и вообще людей с высшим образованием, для современных обществ не бывает. Чем образование население, тем компетентнее оно делает, в частности, свой политический выбор. Если бы значительная часть населения Молдовы была более осведомлена в экономике и политологии, то АЕИ не мог бы с такой легкостью манипулировать их сознанием, и попросту внаглую отрицать ту огромную позитивную работу, которая была проделана ПКРМ во время своего пребывания у власти.

Впрочем, вернемся к МВФ.

По крайней мере скепсис вызывает и пункт меморандума, гласящий: «Затраты на проезд учеников к крупным школам составят ежегодно, по подсчетам правительства, 61 миллион леев. Так как эти средства в бюджете предусмотрены не будут, то правительство планирует изыскать их за счет грантов и международной помощи». Сколько это будет стоить реально – стоило бы пересчитать. Но когда мы к тому же слышим о «международной помощи», то тут оснований для тревоги куда больше.

Ведь, не секрет, что и вообще международная помощь, как и помощь МВФ в частности, может обойтись принимающей стране куда как дорого.

Вот что пишет, к примеру, Дж.. Бхагвати, американский экономист индийского происхождения, профессор Колумбийского университета (Нью-Йорк). Фигура, стоит отметить, весьма значительная: «По практически единодушному мнению специалистов, Дж. Бхагвати – крупнейший специалист своего поколения в сфере международной торговли и теории развития» (Вл. Иноземцев).

Итак, что касается помощи бедным странам, то «условия ее предоставления бывают весьма обременительными…. Реальная полезность денежной помощи нередко снижается за счет требований и условий, выставляемых государствами-донорами, в некоторых случаях получатели вообще могут оказаться в убытке. Ряд экономистов указывает, что бедным странам не стоит соглашаться на что-либо просто потому, что оно называется помощью, а хорошенько все взвешивать и отказываться от сомнительных предложений. Дареный конь может оказаться троянским!» (Бхагвати 2005: 223).

Сравнительно недавно США, в частности, под предлогом денежной помощи странам Африки хотели отправить в Африку трансгенные продукты собственного производства. И очень возмущались, когда из-за политики Евросоюза, введшего ограничения на трансгенные продукты и семена, страны Африки отказались от американской продовольственной помощи. Разумеется, указывает Дж. Бхагвати, если бы США действительно хотели помочь, они просто предоставили бы деньги, и уж африканцы сами решили бы, где им купить продовольствие.
Так что, «международная помощь» - дело тонкое.

Перечень же тех предложений МВФ, которые вызывают негативную реакцию, можно продолжать и продолжать.

Но важнее все-таки понять, что нам делать. А для этого следует сначала разобраться, почему МВФ в Молдове действует именно подобным образом?

Последний вопрос тем более уместен, что деятельность МВФ и вообще вызывает сегодня все больше и больше отрицательных оценок. Причем, что характерно, и со стороны даже западных экспертов.

Так, многие западные экономисты считают, что именно политика МВФ стала основной причиной азиатского кризиса 1997 года. Восточноазиатские экономики не были адаптированы к режиму свободного движения капиталов – на котором как раз настаивали МВФ и ОЭСР. Поэтому, паника на финансовых рынках привела к бегству капитала из этих стран, и обрушила их экономики.

Но, может МВФ давал свои рекомендации восточноазиатским странам, исходя из самых благих побуждений? И ошибся – с кем не бывает?

Может, и так.

Но, во всяком случае, «стремление как можно скорее снять всякий контроль над международными потоками капиталов было следствием вовсе не безумия, внезапно охватившего министров финансов и других политиков развивающихся стран, а давления извне. Оно оказывалось как Международным валютным фондом, так и министерством финансов США (во главе которого стоял Роберт Рубин – наиболее влиятельная фигура администрации Клинтона в финансовых вопросах). Ведущие финансисты этих организаций имеют высочайший авторитет в мире. Их вряд ли возможно заподозрить в незнании того, что при переходе к режиму свободного движения капиталов необходимы осторожность и благоразумие» (Бхагвати 2005: 275).
Поэтому, даже если МВФ банально ошибся, можно думать, что ошибка эта вовсе не случайна. И причины ее весьма и весьма глубоки.

Дж. Бхагвати, в частности, не отказывая МВФ в праве на ошибку, все же особо обращает внимание на «активность компаний Уолл-Стрит, лоббировавших политику либерализации финансовых рынков. Фирмы считали, что их прибыли и общественное благо – одно и то же. Если у них и были какие-то сомнения по этому поводу, то они тщательно скрывали их!» (Бхагвати 2005: 276). И, далее: «ничего нельзя было изменить, так как те немногие, кто придерживался иных взглядов, не могли проникнуть в то, что я называю «системой Уолл-Стрит-министерство финансов». Имеется в виду широкий, но достаточно сплоченный союз крупных финансовых компаний Нью-Йорка и политической элиты Вашингтона, в которую входят представители не только министерства финансов, но и госдепартамента, МВФ, Всемирного банка и так далее. Между этими двумя группами происходит постоянная ротация. Например, Рубин пришел в министерство финансов с Уолл-Стрит и затем вернулся туда же. Вулфенсон прибыл во Всемирный банк из своей нью-йоркской инвестиционной конторы, а Стэнли Фишер, наоборот, из МВФ перешел в «Ситигруп»…. Этот список можно продолжать до бесконечности» (Бхагвати 2005: 277).

Впрочем, Дж. Бхагвати в своей оценке причин ошибок МВФ еще достаточно мягок и лоялен. Куда резче по этому поводу высказался другой, тоже весьма известный западный экономист - Дж. Стиглиц.

Стиглиц – человек, ставший профессором Йельского университета в 26 лет, и с тех пор занимавший кафедры в Оксфорде, Принстоне и Стэнфорде. Что интересно, он был и руководителем группы экономических советников президента Б. Клинтона и старшим вице-президентом Всемирного банка – организации, работающей во многом рука об руку с МВФ. Поэтому, в его устах критика МВФ выглядит особенно странно – на что ему многие западные коллеги и указали.

Итак, Дж. Стиглиц утверждает, что в последние годы МВФ полностью отошел от решения тех задач, которые ставились перед ним изначально. В своей деятельности, по его мнению, МВФ руководствуется в первую очередь идеологическими и политическим соображениями; действия МВФ всецело определяются задачами, поставленными перед ним западными финансистами, что и обусловливает его неспособность и, более того, нежелание справиться с кризисами в развивающихся странах (Иноземцев 2005: 155)

Вторым объектом его критики становится как раз министерство финансов США, которое, полагает он, подталкивает МВФ к неконструктивной политике. И более того, «предлагает и благословляет проведение в отношении развивающихся стран мер, применение которых к самим США считается заведомо ошибочным» (Иноземцев 2005: 156).

Последнее замечание, несомненно, применимо и к тому, что МВФ предлагает Молдове в области образования. Богатые страны Запада, пришедшие к “knowledge-based economy”, стремятся увеличивать свои затраты на образование и науку. Нам же МВФ советует сокращать.

К тому же, как подчеркивает В. Иноземцев, здесь есть еще один существенный нюанс. «Можно добавить (и этого напрямую никогда не скажут ни Дж. Стиглиц, ни Б. Эйченгрин), что и сами негативные последствия, каковые могли иметь (и имели) действия МВФ для восточноазиатских экономик, в известной мере соответствовали американским экономическим и геополитическим интересам, и с этой стороны они могут вызывать не только возмущение, но и скрытое или явное одобрение» (Иноземцев 2005: 161).
Невольно вспоминается здесь программа «Pămînt».

Обращает внимание Дж. Стиглиц и на то, что в то время как некоторым небольшим странам, не имевшим стратегического значения, было отказано по причине якобы распространенности в них коррупции, России, для которой был характерен еще более высокий уровень коррупции, кредиты продолжали предоставляться (Иноземцев 2005: 162).

Что касается коррупции, то Дж. Бхагвати в свою очередь, пишет, что когда президент Всемирного банка Джеймс Вулфенсон выступил с критикой коррупции, «… я отметил, что внимание банка намеренно отводится от богатых стран. Думаю, если бы Вулфенсон открыл окно в своем вашингтонском офисе, он увидел бы множество примеров коррупции, которую он и его команда выискивали в бедных странах» (Бхагвати 2005: 271).А Стиглиц в одной своей более ранней работе (когда он еще отнюдь не претендовал на роль критика «святая святых»), приводит интересный пример: «Пентагон закупал обыкновенные винты (продающиеся в любом магазине по 3 цента) по 91 доллару каждый» (Стиглиц 1997: 189). В комментариях, мне кажется, не нуждается. Ущерб от этой махинации составил 7,3 млрд. долларов (по ценам 1984 года).

Интересно заметить, что для Всемирного банка Дж. Стиглиц делает исключение в своей критике. Однако, «это компетентно делают другие авторы, аргументировано предъявляющие Всемирному банку список претензий, как две капли воды похожий на представленный выше» (Иноземцев 2005: 156).

Насколько критики правы в своих оценках – вопрос слишком сложный, чтобы решать его здесь. И, точно также, как глупо было бы на этом основании отказываться вообще иметь дело с МВФ, в не меньшей мере резонным представляется, что значительно позитивнее в отношениях с МВФ исходить из предположения, что МВФ от всего сердца желает Молдове добра.

Но, как бы ни было, и даже если МВФ ошибается и из самых благих побуждений, Молдове от этого не легче. И не только Молдове.

Поэтому, можно думать, что сегодня назрела потребность в новом радикальном усовершенствовании «правил игры», которые позволяют МВФ так «ошибаться». Усовершенствовании, аналогичном тому переходу от старого международного права к т. н. «новому», который произошел в 1941-1945 годах.

В самом деле, «Устав ООН (1945 г.) сформулировал привычные для современника нормы международного права, которые – даже при беглом рассмотрении – сильно отличались от права, существовавшего в межвоенный период…. Изменения были настолько ощутимыми, что специалисты заговорили о «старом» и «новом» международном праве» (Макарчук 2010: 100).

Суть и характер этих изменений можно хорошо показать на ситуации с тем самым пактом Молотова-Риббентропа, критике которого с упоением токующих тетеревов предаются сторонники определенных политических настроений в современном мире, и в том числе в Молдове и в Румынии (в последней – особенно). Вообще, следует сказать, эта критика во многих отношениях возможна только именно в таком положении – с прочно закрытыми глазами (чтобы случайно не увидеть истинное положение дел), и оглушая себя собственными воплями (чтобы не услышать контраргументы, на которые у «токующих» нет ответа).

Позволю себе уделить этому вопросу большее внимание, чем, может быть, это уместно исходя из главной цели статьи. Надеюсь, злободневность проблемы послужит мне хотя бы отчасти извинением в глазах читателей.

Итак, во-первых, следует иметь в виду, что «само по себе желание изменения границ в свою пользу и практические шаги по осуществлению поставленной цели не были и не являются нарушением норм международного права – как современного, так и междувоенного. Вопрос упирался в допустимые и недопустимые – по нормам международного права – формы и средства для достижения поставленной цели» (Макарчук 2010: 153).

Но, в том то и дело, что .«в арсенале «легальных» (на 30-е годы минувшего века) средств международного влияния и давления были не только отзыв послов, реторсии и репрессалии, но и «мирная» и «военная» блокады, а также другие средства… В частности, нормой международного права еще не столь отдаленной исторической эпохи была также практика приобретения титула на территорию путем ее дебелляции (завоевания)» (Макарчук 2010: 105). Еще в 1957 году, указывает В. Макарчук, крупный американский авторитет в отрасли международного права У. Гулд писал, что «титул на территорию может быть приобретен силовой или мирной аннексией».

Пакт Молотова-Риббентропа же, кстати, не был даже договором о дебелляции. Тем более не был он, как часто пишут, договором о совместном нападении на Польшу. «Стороны договорились о «сферах интересов»… Советский Союз не брал на себя обязательства осуществить военную операцию против Польши» (Макарчук 2010: 152). Это касается и секретного протокола, форма которого, как принято считать, была предложена именно Сталиным. И не нарушала принятой в то время практики международно-правовых документов (Макарчук 2010: 155).

«Ни в одном документе немецкого МИД (а они все опубликованы) нет даже намека на то, что Москва 23 августа тем или иным способом дала согласие на свое вступление в войну против Польши» (Макарчук 2010: 162). Именно потому, что даже секретный протокол к пакту Молотова-Риббентропа не предусматривал совместного нападения на Польшу, нацистские вожди долгое время не ставили о нем известность и свой генеральный штаб.

Как пишет В. Макарчук, «доказательством может служить тот факт, что, по свидетельству заместителя начальника оперативного руководства вермахта В. Верлимонта, даже «наиболее близкий» к Гитлеру генерал Йодль 17 сентября 1939 г., «получив сообщение, что войска Красной Армии вступают на территорию Польши, с ужасом спросил: ”Против кого?” ». У этого «странного» факта есть только одно рациональное объяснение – высшее политическое руководство Рейха в сентябре 1939 г. не информировало военных о секретном протоколе, поскольку не могло спрогнозировать поведение Москвы, следовательно, никакой, даже устной, договоренности о совместных военных действиях против Польши на переговорах 23 августа 1939 г. не было» (Макарчук 2010: 159).

Когда же Гитлер в сентябре 1939 всячески пытался уговорить Сталина объявить войну Польше, Сталин не поддался на эти провокации. Немецкий посол передал 10 сентября в Берлин: Советский Союз настаивает, чтобы его акция была объяснена тем, что «он придет на помощь украинцам и белорусам, которым угрожает Германия» (Макарчук 2010: 166), Что, в итоге и было сделано. При этом, как известно, в сентябре 1939 г. имели место и столкновения советских и немецких войск, потери с обеих сторон, и примерно двое суток не было понятно, как будут развиваться события далее.

Разница в итоге между тем, чего хотел Гитлер от Сталина, и что Советский Союз сделал, с точки зрения международного права была существеннейшая. Действия СССР вполне вписывались в рамки общепринятого на тот момент «права на самопомощь». Именно исходя из него США и Англия летом 1941 года оккупировали Исландию. А принятый 5 февраля 1940 г. Англией и Францией план действий предусматривал нарушение нейтралитета (!) и суверенитета Швеции и Норвегии, и военную оккупацию Нарвика и ряда других пунктов.

Здесь можно еще многое сказать – но не буду злоупотреблять вниманием читателя. По крайней мере, мы уже можем видеть, что разница между «старым» и «новым» международным правом действительно была весьма существенная. И хотя предпосылки к переходу назревали почти в течение 20 лет, сам этот переход произошел весьма быстро – когда ситуация стала ну очень уж убедительной.

Полагаю, сегодняшняя ситуация не менее убедительна. И в интересах самих западных стран накинуть «уздечку» на МВФ (да и не только). Назрел переход от «нового» права к «новейшему».

Что же следовало бы изменить в «правилах игры»?

Не претендуя здесь на анализ проблемы во всей ее сложности, позволю себе высказать некоторые, весьма очевидные и скромные соображения.
Итак, думаю, следует убрать почву для того, чтобы МВФ мог пользоваться услугами своего рода «пятой колонны» в развивающихся странах – которую он сам же (вольно или невольно – не будем здесь в это входить) зачастую и создает. А уж с этой «пятой колонной» оказывается возможным проворачивать весьма сомнительные с точки зрения интересов страны сделки. Что зачастую сочетается с декларированием принципа «невмешательства во внутренние дела принимающего государства».

Для устранения такого варианта вполне логичным видится, во-первых, требование отказа от секретных переговоров и договоренностей МВФ с принимающей страной – что имело место и в случае Молдовы. Требование тем более уместное, что секретные протоколы в договорах между государствами были осуждены уже «новым» международным правом.

Во-вторых, следует ввести требование, чтобы в переговорах с МВФ принимало участие не только действующее правительство, но и прежде всего оппозиция. И только их совместное согласие делает договоренность страны с МВФ законной.

Представители гражданского общество здесь, конечно, тоже очень желательны – но следует продумать, как избежать марионеточных вариантов. Нынешняя молдавская действительность, когда на статус представителей гражданского общества претендуют в подавляющем большинстве абсолютно марионеточные организации, делает эту оговорку весьма актуальной.

И, в-третьих, ввести требование, согласно которому МВФ не может рекомендовать развивающимся странам меры, которые в конечном итоге противоречат духу стратегии, принимаемой для себя богатыми странами Запада (клубом которых фактически МВФ и является). То есть, богатые страны Запада не должны требовать от развивающихся стран того, что они считают неправильным для себя. Как в случае с образованием.

Вот по крайней мере тот минимум, который, как мне кажется, позволит в той или иной степени улучшить ситуацию.

Разумеется, вполне можно предвидеть реакцию – требования то простые и очевидные, а что это дает? Где мы, и где МВФ?

При всей справедливости подобной реакции, думаю, все же она вряд ли верна. Старая формула, гласящая, что «верхи не могут» именно тогда, когда «низы не хотят жить по старому», справедлива до сих пор. Чем громче Молдова будет возмущаться тем, что с ней делают МВФ и АЕИ, тем скорее в Европе те круги, что поддерживают АЕИ, не смогут более сохранять вид, что ничего особенного не происходит. Они – еще не вся Европа, и если общественное мнение Европы примет сторону Молдовы, то и им придется пересматривать свои планы.

Тем более, что на поддержку АЕИ были выброшены (или, по крайней мере, продекларированы) уже весьма солидные суммы. В условиях, когда в самом Евросоюзе урезаются социальные программы во многих странах, когда не хватает денег на помощь той же Венгрии или Чехии, до бесконечности это продолжаться не может.
Так что, появится ли в конечном итоге «уздечка для МВФ» - зависит именно от нас.

Литература:

Бхагвати Дж. 2005. В защиту глобализации. М.: Ладомир.
Иноземцев В. 2005. Книгочей. М.: Ладомир.
Макарчук В. 2010. Государственно-территориальный статус западно-украинских земель в период Второй мировой войны. М.: Историческая память.
Стиглиц Дж. 1997. Экономика государственного сектора. М.: Инфра-М.

Алексей Романчук, Кишинев, Молдова