Моя первая встреча со Смирновым в качестве мэра города Тирасполя состоялась в 1990 году. Я  обратился к нему с просьбой вернуть еврейской общине города(тогда она называлась "Общество еврейской культуры") хотя бы часть  конфискованного  в сталинские 30-ые годы имущества общины.
(Справка: в Тирасполе до революции и  в 20-ые годы прошлого века было несколько синагог, еврейская начальная школа, еврейская больница? еврейский дом престарелых и другие социальные еврейские учреждения. В 30-ые годы всё это было закрыто и   конфисковано большевистской властью. Одновременно были закрыты и конфискованы здания православных церквей и других религиозных учреждений. Купол вместе с колокольней Храма Покрова по улице Луначарского был взорван, вся церковная утварь вместе с иконами сожжена. Раввины, учителя еврейского языка идиш вместе с христианскими священниками и учителями церковно-приходских школ были репрессированы и отправлены в Гулаг.)

Смирнов не стал разговаривать со мной на эту тему и отфутболил меня к Анне Волковой. Волкова, бывший преподаватель марсксизма-ленинизма в пединституте, в то время отвечала в тираспольском горсовете за культуру и религию. От неё тоже не было никакого толку. Они все в то время были заняты подготовкой к референдумам и образованию сепаратистских органов власти. А в это время в Молдове, Украине ,России и по всему бывшему Союзу шёл активный процесс возвращения религиозным общинам, включая еврейские, отобранной у них коммунистическими властями недвижимости и другого имущества. Тираспольский горком КП МССР выделил Обществу еврейской культуры одно из помещений в своём огромном здании. Но когда в августе 1991 года тираспольские власти отобрали у горкома компарии это здание, то они выставили из него и еврейское общество.

Сейчас в этом здании с огромным памятником Ленину впереди находятся президент, правительство и Верховный совет "ПМР". С 1990 года я начал работать  корреспондентом  российских, французских, молдавских, украинских и других информагентств и газет. А по роду своей журналистской деятельности   мне приходилось не раз пересекаться с Игорем Смирновым.  

Надо сказать, что это  заносчивый и надменный человек. На всех, включая и журналистов, он смотрел свысока. Очень жаден к деньгам, любил выпить даже в рабочее время.  полковник Бергман рассказывал, как однажды он в здании горсовета видел, что пьяного в стельку Смирнова несут на руках его помощники. Увидев Бергмана, они сразу занесли Смирнова в ближайшую комнату. Но нужно сказать, что Смирнов не грубил своим оппонентам и при нём не был арестован и посажен ни один из оппозиционных журналистов. Узнав от своего гебиста  В. Антюфеева и от председателя комитета по СМИ Б.Акулова ,что я пишу  критические статьи о тираспольском режиме, Смирнов приказал лишить меня аккредитации при т.н. "Верховном Совете " и не пускать не только на его открытые заседания, но и на все пресс-конференции и бриффинги. Так сказать "Свобода слова и печати" по-тираспольски. Но для меня это не составляло большой проблемы .Поскольку информацию с пресс-конференций и брифингов мне передавали мои знакомые журналисты, которых туда пускали. Любопытно также ,что по правилам, вопросы аккредитации и допуска журналистов на заседания Верховно Совета должны были решать не Смирнов и Антюфеев,а его председатель Г.Маракуца. Я обратился к Маракуце за разъяснением тот только развёл руками, показав свою беспомощность. Похожая ситуация была и во время процесса над группой И.Илашку. Его заседания были для всех открытыми. Туда пускали даже журналистов из Кишинёва и Бухареста. Единственный из журналистов,  кого туда не пускали, был я. Такое решение приняла не судья Иванова, которая вела этот процесс, а всё тот же главарь тираспольской гебистской охранки  В.Антюфеев(Шевцов) и его подельник замминистра МВД Гончаренко(Матвеев). Судья Иванова сама лично заявила мне, что она не в силах поменять решение гебистов. Но они всё же были вынуждены пустить меня на процесс. Об этом в статье с политическим портретом В.Антюфеева.